Он провел мочалкой по телу, остановившись возле члена. Ублюдок был каменно-тверд с начала встречи с Дунканом. А когда появилась Мойра, на головке выступило предсемя.
Джейден вздохнул и начал поглаживать себя, представляя образы их любви друг к другу. Как они трахают друг друга. Скользкие тела из-за горячего, потного секса сплетаются воедино, вскоре уже нельзя было сказать, где кончается одно и начинается другое. Он вообразил, как Мойра со стоном запрокидывает голову, как губы Дункана играют с чувствительным местечком на изгибе между ее плечом и шеей. Именно там, где когда-то Джейден оставил поцелуй.
Черт, он позволил своему воображению зайти еще дальше. Каково это одновременно ощущать их разные вкусы на своем языке. Искрящееся сияние, которым был Дункан, и темный мускусный вкус Мойры? Его ладонь стала двигаться быстрее, член дернулся. Он представил, как его член глубоко погружается в Мойру, ее золотисто-рыжие волосы разметались, пока она извивалась в экстазе. Он практически ощущал Дункана глубоко внутри своего тела, пока тот не начал пульсировать от желания кончить. Они окружали его, любя, доводят до экстаза, о котором он и мечтать не смел.
Осознание того, что этого никогда не случится, чуть не уничтожило его фантазию. День, когда Дункан и Мойра займутся с ним любовью, станет днем, когда сам Робин влюбится.
Джейден фыркнул, чуть не расхохотавшись.
«Ага. Как будто подобное может произойти».
Вампир покачал головой и вернулся к своим грезам, потому что, черт возьми, это все, что у него когда-либо будет, а значит, он имеет право этим насладиться.
***
Возбуждение стало невыносимым.
Джейден.
Так и должно быть. Закрыв глаза, Дункан практически видел, как вода стекает по обнаженному телу Джейдена, капает с его рельефного торса, ласкает твердые соски. Он вздрогнул, желание пронзило его в десять раз сильнее, чем то, что он чувствовал в лимузине наедине с Мойрой.
Мойра была права. Так или иначе, каким-то образом они все трое были связаны, им было предначертано соединиться в одно большее целое. Дункан был намерен сделать все, что в его силах, чтобы удостовериться, что Джейден никогда их снова не оставит.
Мойра начала тяжело дышать.
— Что за черт? — Она прижалась к краю стола Дункана, потерев ноги друг о друга, из-за чего ткань тихо зашуршала.
— Джейден.
Дункан поднял голову, а его ноздри раздулись, когда он глубоко вдохнул. Его ладонь потянулась к брюкам, мужчина начал ласкать себя. Он был таким твердым, что головка сочилась предсеменем, оставляя мокрое пятно на боксерах. Дункан застонал, ощущение ткани каким-то образом переплелось с ощущением скользких, мыльных пальцев. Боже, Джейден словно гладил Дункана, а не себя, чувство было призрачным, но сильным.
— Сейчас?
Дункан облизнул свои губы.
— Не имеет значения. Ты нужна мне. — Его руки потянулись к ее рубашке, дернув ту так, что несколько пуговиц отлетело.
«Слава Богам, нет лифчика».
— Сейчас.
Мойра открыла рот, чтобы возразить, но вместо этого ахнула. Губы Дункана оказались на ее груди, его язык ласкал ее сосок.
— Матерь Божья. — Ее пальцы запутались в волосах Дункана, удерживая его. — Да, пожалуйста. Больше.
Нет терпеливости, нет времени на любезности. Позже ему придется придумать, как загладить перед ней свою вину.
— Прости, мое сердце. Мне жаль. — Его руки опустились на ее джинсы, дергая за пуговицу и расстегивая молнию. Он чувствовал пальцы Джейдена на своем члене и мог точно сказать, что вампир был близок к оргазму. Дункан ощущал потребность, чтобы все трое воссоединились, и больше не собирался этого отрицать.
Мойра захныкала, этот звук заставил его мучительно застонать. Он стянул джинсы с ее ног, еще раз поблагодарив богов за то, что девушка всегда ходила босиком. Джинсы перелетели через его плечо, вскоре к ним присоединились ее трусики.
Она была так прекрасна, что ему хотелось плакать.
Дункан и сам, черт возьми, чуть не захныкал, когда погладил ее киску. Она была влажной и готовой для него.
— Обещаю, я заглажу свою вину.
— Что? — Мойра казалась одурманенной. Она вцепилась ладонями в его зад, притягивая ближе. — Боже, что со мной?
— Ты должна кончить. — Он быстро расстегнул свои брюки. Его окутывала сила, серебристые искорки заполняли комнату, словно мерцающие светлячки. — Заявление, любовь моя.
Темно-зеленые огоньки, тусклые и в гораздо меньшем количестве, присоединились к серебристым.