Что-то в выражении лица Оберона изменилось, ошеломив Сидхе.
— Входите. Здесь немного холодно. — Король придержал дверь открытой, приглашая их внутрь. — Добро пожаловать в Серый Дворец.
Теперь Дункан понял, почему он так назывался. Внутри было так же прохладно, как снаружи тепло. В интерьере преобладали белые, серебристые и серые цвета, а вернее все оттенки серого. Во дворце Оберона было очень мало красок. Но если все же появлялся какой-то цвет, то в нем отражалась хаотичная сущность Хоба — блестящие, беспорядочно расположенные всплески искусства, как античного, так и современного. Немногочисленные украшения, которыми был задекорирован зал, были серебряными за исключением одной яркой звезды на верхушке белого искусственного дерева. Дункан даже не сомневался, кому принадлежала эта звезда.
— Дайте угадаю. Вы привели нас в серую комнату.
Мойра закрыла рот рукой, широко раскрыв глаза, но было уже поздно. Оберон все слышал. Он посмотрел на них с насмешливым выражением лица.
— Все Данны такие же, как ты?
Мойра кивнула.
— По большей части. Руби еще хуже.
Оберон кивнул.
— Тогда я понимаю, почему Робин так любит вас навещать.
Раздался дверной звонок. И Оберон впервые проявил эмоции. Он выглядел удивленным и не на шутку раздраженным.
— Робин?
— Это не я!
Робин повернулся и открыл дверь. На пороге стояли Лео, Руби, Шон, Эйлин, Шейн и… Акана? Акана, которую за руку крепко держал Шейн Данн, выглядела очень злой.
— Итак. Кто тут у нас? — Плечи Робина затряслись. — Акана, это ты их привела?
Она прорычала сквозь стиснутые зубы:
— Разве я выгляжу так, будто хочу быть здесь?
— Тише, милая. — Шейн мило улыбнулся Акане. — Из-за тебя у Хоба могут развиться комплексы. Он подумает, что ты его не любишь.
Робин откинул голову назад и рассмеялся.
— Клянусь Богами, ваша семья становится все более восхитительной при каждой нашей встрече. — Он склонился над рукой Эйлин. — Что привело вас сюда, миледи?
Шон решительно высвободил руку жены из хватки мерзавца.
— Шейн сказал, что сегодня наша дочь произнесет клятвы и отдаст себя под власть Оберона. Мы здесь, чтобы ее поддержать.
Эйлин кивнула.
— И принести свои клятвы, если понадобится. — Она гордо подняла голову. — Данны стоят друг за друга.
Первый намек на теплоту появился на лице Оберона.
— Тогда добро пожаловать. Вы понимаете, что они будут присягать на верность под фамилией, данной после образования связи?
— Да. Понимаем.
Руби открыто изучала все, что было в поле ее зрения.
— Вау. Этому месту не помешало бы…
То, что она собиралась сказать, было прервано рукой мужа, зажавшей ей рот. Лео был бледен и чуть ли не дрожал.
— Не надо. Ничего. Говорить.
Руби закатила глаза, но позволила мужу заткнуть себя.
Робин снова посмотрел на Оберона.
— Понимаешь, что я имел в виду?
— Да, теперь понимаю. Ты уверен, что никто из них не разделяет твою кровь?
— Только один.
— Именно поэтому я и согласился на твое предложение. Но это, конечно, расстроит нескольких человек.
— Тебя действительно это волнует?
Оберон улыбнулся, из-за чего по спине Дункана пробежал холодок.
— Нет.
— Вот и ладненько.
Дункан прочистил горло.
— Стоит ли мне тоже узнать об этом?
Робин подошел к нему и похлопал по плечу.
— Скоро ты все узнаешь.
Оберон махнул рукой, и к ним вышел маленький домовой, одетый во все черное.
— Сопроводи их в мой тронный зал, как только они разденутся.
Домовой поклонился.
— Как пожелаете, сир.
Оберон развернулся и ушел, покачивая гривой мерцающих светлых волос.
Дункан снял пальто и протянул его дворецкому. Остальные члены семьи сделали то же самое. Они последовали за дворецким по серо-серебряному коридору к двойным дверям. Дворецкий остановился, положив руки на ручки.
— Серый Трон. Когда его величество там, он весь в делах.
А он бывает где-то еще? Дункан кивнул, дворецкий распахнул двери, и всех накрыло какофонией звуков. Двор был заполнен сверкающими Сидхе, темнокожими домовыми, светловолосыми сильфами, бледными вампирами, отвратительными демонами и множеством фейри от самых маленьких до крупных. Дункан не мог вспомнить, чтобы видел когда-либо столько существ в одном месте. Здесь даже были далеко забредшие от водяного мира нимфы и наяды с ярко окрашенными волосами, развевающимися на фоне сверкающих платьев и костюмов. Перед ними на Сером Троне восседал Оберон в своем облачении с серебряной короной на голове. Его руки свободно лежали на подлокотниках кресла, выражение лица было холодным, а губы больше не растягивались в улыбку.