Коссус уже не пытался обучить Конана правилам дворцового этикета и даже решил поделиться историей своего пленения.
— Дело в том, что Морантес предложил мне заключить союз против Страбонуса. Я поверил в то, что король, человек благородной крови, меня не обманет. Со мной был только небольшой отряд и почетный караул, хотя Таурус предупреждал меня, то Морантес — редкостный мерзавец. Но я, глупец, не поверил ему! Мы благополучно объехали Коф, двигаясь по шемитским пустыням, но как только прибыли в Ианту, мою охрану перебили, а я очутился там, где ты меня обнаружил. Конечно, моя жизнь была чуть получше, чем у простых уников, даже кое-какие новости доходили до моей темницы… Так, мне стало известно, что ты одержал победу на перевале Шарла над Натохком, а также что ты сделался любовником моей сестры… Это в самом деле правда?
— Знаешь ли, мужчине не пристало признаваться в подобном. Это было бы неблагородно, — с некоторым презрением в голосе ответил киммериец. — Но, если уж мы заговорили о таких вещах, как бы ты отнесся ко мне в роли свояка?
— Нет, Конан, даже и не думай об этом! — Коссуса всего передернуло т подобной мысли. — И речи быть не может! Я, разумеется, благодарен за спасение, я ценю тебя, как опытного воеводу, но пойми: моя сестра — принцесса! Принять чужестранца, варвара, в королевскую семью… Это совершенно невозможно! Давай-ка лучше спать, у меня все кости ломит, и мне надо как следует отдохнуть, — переменил тему Коссус.
— Пусть немедленно исполнится твое королевское желание, — хмыкнув, отозвался Конан. — Да, так оно и будет, холодно добавил киммериец, глядя неподвижным мрачным взглядом на мерцающие угли.
Следующий день застал их уже в Аргосе, где они могли уже не прятаться в лесу, а ночевать в придорожной таверне. Когда после ужина путники отдыхали, наслаждаясь кружкой доброго вина, король внезапно нарушил молчание:
— Воевода, я считаю, что твои подвиги должны быть оценены по заслугам. Молчи, не перебивай меня! — Коссус, видя, что киммериец оторвался от кружки и пытается что-то возразить, манул на него рукой. — Трижды спасти своего повелителя — от офирцев, от кофийцев и даже от несущих смерть демонов Разеса — того вполне достаточно, чтоб имя героя было прославлено в легендах. Совершивший подобное, с пафосом продолжал Коссус, — заслуживает достойной жизни, богатства и почестей. Жениться на Ясмеле ты, конечно, не можешь, но я сам выберу подходящую тебе невесту — скажем, дочь какого-нибудь чиновника высокого ранга или богатого землевладельца. Ясмеле тоже надо найти достойного жениха королевской крови, разумеется.
И я хочу, чтобы ты продолжал командовать моей армией. Но, видишь ли, дело в том, что человек низкого происхождения не может отдавать приказы благородным нобилям или рыцарям короля. Чтобы у тебя не было с этим проблем… а ведь такое уже случалось? — Конан подтвердил слова короля вялым кивком. — Вот видишь, — продолжал Коссус, — случалось! А потому мне придется назначить командующим кого-нибудь из аристократов; он станет главный воеводой, но во всем будет советоваться с тобой. Тебе же мы дадим иное почетное звание, для которого не нужна благородная кровь, — ну, скажем, капитана пеших меченосцев или сотника наших стрелков…
— Великодушие и щедрость моего короля воистину не имеют границ, — бросив на Коссуса пристальный взгляд, заметил Конан.
— Ну что ты! Ты заслужил отличие, и плата должна быть щедрой, — не почувствовав прозвучавшей в голосе киммерийца издевки, продолжал Коссус. — Еще я думаю…
— Со всеми прочими твоими милостями лучше подождать до возвращения в Хорайю, — все с той же интонацией сказал варвар.
После разговора Конан долго не мог уснуть. Несомненно, этот венценосный сопляк воспринимал свою болтовню с полной серьезностью, а значит, что в Хорайе Конану делать больше нечего. Кроме того — он ощутил это с некоторым изумлением страсть к Ясмеле была уже не такой сильной как прежде. Можно, разумеется, придушить ее братца, этого коронованного ублюдка, вернуться в Хорайю и придумать душещипательную байку о героической гибели короля. Но смешно — столько опасностей преодолеть ради его спасения, а потом прикончить! К тому же, он дал слово, что спасет его… Этот довод оказался решающим: слово свое Конан привык держать.
Когда они прибыли в портовый зингарский город Мессантию, Коссус обратился к местному вельможе, который знал его лично, и тот раздобыл у купцов и ростовщиков двести золотых, абы король мог продолжить путь в Хорайю. Мешок с золотом Коссус передал киммерийцу со словами: