Глава 13
Кирсти, взглянув на окровавленного, покрытого синяками мальчика, которого ввел в комнату Каллум, пришла в ужас, но виду не подала.
От всей души пожалев, что Крошки Элис нет дома, она усадила мальчика, и то и дело посылая Каллума то за одним, то за другим, как могла перевязала его раны. Бедняга Саймон не в силах был унять дрожь даже после того, как она накормила его медовыми лепешками и дала разбавленного вина. Ребенок с жадностью накинулся на лепешки и не мог от них оторваться. Видимо, он постоянно недоедал. Это опечалило ее, но к печали примешивался и гнев. Чета Дэррок, в чьи обязанности входило заботиться о сиротах, процветала. А несчастные дети голодали. Кирсти притворилась, что не заметила, как Саймон потихоньку сунул две лепешки в карман.
– Ну как, получше стало, Саймон? – спросила она, хотя вид у мальчика был ужасный.
– Да, – ответил он и торопливо отпил еще глоток вина. – Я не мог не прийти сюда.
– Ну, конечно, не мог, – сказала она ободряюще, хотя его слова показались ей странными.
Жаль, думала Кирсти, что никого нет дома, только они с Каллумом. Ей было даже как-то странно, что она совсем одна. С тех пор как Родерик явился сюда неделю назад, Пейтон нанял охрану, и охранники ходили по пятам и за ней, и за детьми, что создавало некоторые неудобства. День выдался на редкость теплый и солнечный, и Крошка Элис уговорила Йена вывести детей погулять. Они рассудили, что пятерых младших детей, как следует укутав их в куртки и нахлобучив им шапки, вполне можно вывести в лес собирать ягоды и травы. Каллума тоже звали пойти на прогулку, но он заявил, что должен охранять Кирсти. Йен взял с собой одного из трех охранников, которых Пейтон расставил вокруг дома; сам же Пейтон находился при дворе, пытаясь как-то смягчить последствия обвинений сэра Родерика. Так что рядом были только два охранника, и Кирсти хоть и бранила себя за трусость, а все же думала, что двое – это маловато.
И кстати, почему не охранники привели к ней Саймона, спросила она себя, медленно поднимаясь. Не исключено, конечно, что Саймон сумел пробраться к черному крыльцу незамеченным, но маловероятно. Кирсти было неприятно подозревать ребенка, но разве не лучший способ отвлечь ее, чтоб она и думать забыла о мерах предосторожности, подослать избитого ребенка, которому немедленно требуется помощь? Ведь она не стала обходить дом, не задала ни одного вопроса, даже не осмотрелась толком!
– Каллум, когда ты впускал Саймона, ты Дональда видел? – спросила она.
– Нет. – Каллум нахмурился. – А что, Дональд должен дежурить у заднего крыльца?
– Да. – Она посмотрела на Саймона и подумала, что он бледен не только от боли. – А Мэлки видел?
Каллум подозрительно посмотрел на Саймона.
– Нет, и его не видел.
Саймон залился слезами.
– Ах, Саймон, бедный мой мальчик, что ты наделал?
– Он сделал все правильно. Теперь я получу то, что по праву принадлежит мне.
Кирсти повернулась, посмотрела на мужчину, стоявшего в дверном проеме, и похолодела. Родерик выглядел так же, как всегда, – светловолосый, крепко сбитый. Хотя для Кирсти не было в мире никого красивее Пейтона, нельзя было не признать, что ее муж тоже хорош собой – если бы не взгляд бледно-голубых глаз. В данный момент эти холодные глаза светились злобным торжеством.
За спиной у него маячили Уотти и Джиб. Широко осклабившись, Джиб вышел вперед. Кирсти напряглась и незаметно вытащила кинжал из ножен, скрытых в складке юбок. Темнорожий мужлан крепко держал крошечную, беззвучно плакавшую девочку, и Кирсти сразу же поняла, что принудило Саймона помогать этим людям. Очевидно, колотушки мальчика не испугали. Джиб втолкнул девочку в комнату, и она сразу же побежала к Саймону. Кирсти незаметно переместилась так, чтобы оказаться между детьми и мужчинами.
– Беги, Каллум, – приказала она едва слышно, в надежде что Родерик не услышит.
– Нет, я должен тебя защищать, – ответил Каллум так же тихо и встал рядом с ней с кинжалом в руке.
Кирсти покосилась на мальчика и отметила, что столь любимый им большой нож был также при нем, но в ножнах. В голове ее мелькнула мысль: интересно, сколько оружия мальчик носит теперь при себе? Не сводя глаз с Родерика, который, кажется, собирался еще некоторое время наслаждаться своей победой, она подумала, что только очень веская причина может заставить ее бесстрашного защитника бежать.
– Саймон, возьми сестру и медленно продвигайся вон к тому большому гобелену на стене, – приказала она все так же тихо, почти не шевеля губами.
– Почему ты помогаешь этому предателю? – буркнул Каллум.
– Мне совершенно ясно, как ты заставил этого мальчика помочь тебе, – обратилась она к Родерику, но на самом деле объяснение было адресовано Каллуму. Как она и надеялась, трое мужчин немедленно уставились на нее. – Значит, одними побоями ты ничего не смог добиться? – И затем тихо-тихо в сторону: – Каллум, иди. Кто-то должен рассказать Пейтону о том, что случилось. И как можно скорее.
– Но он убьет тебя, – шепнул в ответ Каллум.
– Ну не сразу же. Ему нравится позлорадствовать. Иди же. Прямо сейчас. – По тихому шороху она поняла, что Каллум послушался ее и постарался сделать это как можно тише.
– Мальчишка удивительно долго не желал помогать мне, – продолжал между тем разглагольствовать Родерик. – Я прямо сказал ему, что собаки, шедшие по вашему с Каллумом следу, привели нас прямехонько к колодцу, и все же маленький упрямец имел наглость лгать мне и твердить, что в жизни вас не видал и даже не знает, кто вы. Все наши попытки добиться его содействия успеха не имели, и тогда мы решили, что жизнь своей сестры он оценит выше, чем свою собственную. Или твою. Да, моя дорогая, до чего жалких ты навербовала союзничков!
– Такие храбрые и крепкие мужчины, а гордитесь тем, что запугали и избили ребенка, – презрительно заметила Кирсти.
– Попридержи-ка лучше свой язычок, дорогая. Не забывай, что ты снова оказалась в нежных объятиях своего супруга.
– Я отсюда не уйду.
– Уйдешь как миленькая. – И Родерик двинулся к ней. Джиб и Уотти крадучись следовали за своим хозяином.
Тут она выхватила кинжал и, увидев, что все трое немедленно остановились, холодно улыбнулась.
– Вижу, решимости у вас поубавилось. Конечно, я не ребенок и вооружена. А ты никогда не демонстрировал особого мужества в случаях, если врага надо было встречать лицом к лицу. Не важно, мужчину или женщину. К тому же поблизости нет реки, куда меня можно было бы бросить.
– С водой я больше связываться не буду. А ты, между прочим, могла бы поделиться с мужем, рассказать, что умеешь плавать. Ведь пять лет прожили в браке!
Кирсти подумала: а ведь он действительно безумен. В голосе звучало раздражение, даже горечь – что его так расстроило? Жена, видите ли, утаила от него, что умеет плавать, и свела на нет его попытки ее убить! Родерик искренне считал, что она оказалась плохой женой, да еще усугубила свою вину греховной скрытностью – не удосужилась, видите ли, посвятить мужа в свои секреты!
– Не так уж много мы с тобой беседовали, Родерик, – ответила она, стараясь говорить спокойно.
– Эй, маленькие гаденыши сейчас сбегут! – завопил вдруг Джиб.
Джиб и Уотти рванулись вперед, Родерик же разразился страшными проклятиями. Кирсти удалось подставить подножку Уотти и повалить его, но Джиб сумел прорваться к гобелену, за которым только что скрылись дети. Внезапно из горла его вырвался пронзительный рев, и он, пошатнувшись, отступил на шаг – в предплечье его торчал глубоко всаженный кинжал. Кирсти услышала, как заскрипел камень по камню, и с облегчением выдохнула: она поняла, что дети успели закрыть за собой потайную дверь. Некоторое время Джиб и Уотти по очереди пытались открыть дверцу, ведущую в потайной коридор, по которому сейчас убегали дети, но они напрасно тратили время. Кирсти снова повернулась к мужу.
– До чего же много от тебя беспокойства! – сказал Родерик, и по его напряженному, ледяному тону Кирсти поняла, что он из последних сил сдерживает гнев. – Куда они пошли?