Метрдотель усадила Ронни напротив него и так же, как до этого Маркусу, дала рекомендации относительно фирменных блюд. Ронни выслушала ее с вежливой улыбкой и ничего не сказала. Даже тогда, когда метрдотель удалилась.
– Не думал, что ты придешь.
Если бы он подвинул ноги вперед на один дюйм, их колени соприкоснулись бы. Сегодня она была в юбке, и коленки ее соблазнительно круглились под ней.
Два серых, слишком серьезных глаза впились в него.
– У меня безвыходное положение.
– У всех в жизни есть выбор, Ронни, – процедилон.
Она сделала этот выбор восемнадцать месяцев назад, когда предала «Си-ай-эс» и бросила возлюбленного.
– Ты прав, – согласилась она, немало его этим удивив. – Но иногда жизнь предлагает нам выбирать только из плохих вариантов, и мы останавливаемся на наименее для себя губительном.
Она говорит о сегодняшнем дне или пытается объяснить свой поступок в Портленде?
– Ужин со мной – такое уж неизбежное зло, Ронни? – не удержавшись, спросил он.
Она подняла на него загадочные серые глаза:
– Я не знаю. Теперь я ни в чем не уверена.
Ее честность удивила, впрочем, она всегда ставила его в тупик. Она никогда не играла с ним в эмоциональные игры. И из-за этого в значительной мере ее поступок по отношению к «Си-ай-эс» и к нему лично былвоспринят Маркусом как удар ниже пояса.
– Расскажи мне о своих альтернативах, моя сладкая. Постарайся, чтобы я тебя понял.
Он сам поразился тому, что сказал. Вероника тоже выглядела сбитой с толку. Она взяла завернутые в салфетку приборы, неторопливо развернула ее и разложилавилки и ножи по предназначенным им местам. Салфетку она постелила на колени.
– Я не знала, что тебе захочется меня понять. Я приняла как аксиому то, что ты меня ненавидишь и на этом поставил точку.
Ей все равно, возненавидел он ее или нет?
– И тебе безразлично мое отношение?
Она посмотрела на него так, словно пыталась прочесть его мысли. Наконец она сказала:
– Раньше мне было это важно.
– Но не слишком. – Не настолько, чтобы остановиться перед предательством.
Глаза ее наполнила печаль.
– Нет, не слишком.
Боль, причиненная ее словами, была ощутима физически. То, что он чувствовал, не имело для нее решающего значения. Их отношения она считала не настолько важными, чтобы отказаться от планов сорвать куш.
– Ты сказала, что поставила деньги на кон.
От этой мысли ему было не по себе, его даже затошнило. Он был близок с Ронни как ни с одной женщиной, а она предпочла ему игру по крупной.
– Да. Я пошла на риск. Ради спасения жизни сестры.
Он не знал, что на это сказать. К ним подошел официант. Прыщавый подросток представился и, как до этого его начальница, стал перечислять достоинства фирменных блюд.
Маркус перехватил взгляд Ронни и подмигнул. Он видел, что она с трудом подавляет смешок. Господи, лучше бы он этого не видел. Он чертовски соскучился по ее смеху.
Они с Ронни сделали заказ, и официант по имени Джейсон удалился лишь затем, чтобы через минуту вернуться с напитками. Маркус понял, что разговор без посторонних невозможен.
– Я хочу завершить нашу беседу, но не здесь, – предложил он.
Она, прикусив губу, кивнула:
– Идет.
Чтобы уйти от взрывоопасной темы, он сказал:
– Алекс говорил мне, что ты ему как-то звонила.
– Да.
– Но только один раз. – Да уж, совсем не опасная тема. Он вещал, как прокурор на суде, и ничего не мог с собой поделать.
– Не видела в этом смысла. Он заверил, что прощает меня и не станет подавать в суд. Я сказала, что сожалею о содеянном, и поблагодарила его. Я не знаю, о чем говорить в этом случае.
– Ты не спросила обо мне. – Вот черт! Он мог с тем же успехом заявить о своих чувствах, расписав их метровыми неоновыми буквами над крышей самого высокого небоскреба.
Вероника поменяла местами солонку и салфетки в центре стола.
– Мне не хотелось услышать о твоем осуждении. Не задавая вопросов, я могла делать вид, что не знаю правду. И даже воображать, будто ты достаточно хорошо меня знаешь, чтобы поверить, что я не совершила бы такого без достаточных оснований.
– А это так?
Вероника вытянулась в струнку и обвела взглядом сумрачный ресторанный зал. Затем посмотрела ему в глаза:
– Ты сказал, что мы об этом поговорим позже.
Маркус прикусил язык. Не стоило пускаться в откровения, когда официант уже приближался к их столу с двумя тарелками салата.
– Отлично. О чем же ты хочешь поговорить?
Она задумалась над его вопросом надолго – дольше, чем он ожидал. Заправила за ухо прядь шелковистых волос.
– Я не знаю. Почему бы тебе не рассказать о «Си-ай-эс»? Как там идут дела. Об Алексе и Изабел, о прошлогоднем Фестивале роз.
Он смотрел на нее во все глаза. Впервые ему пришло в голову, что ей очень всего этого не хватало. Как-то она сказала ему, что считает «Си-ай-эс» своей второй семьей. Тогда ее сентиментальность удивила его, учитывая, как сдержанно она вела себя в офисе. До него начало доходить, что побудить ее оставить то, к чему она привыкла, с чем сжилась, могли только крайне серьезные причины. Она сказала, что поставила на кон жизнь сестры. Действительно, ради этого стоило все бросить.
– Теперь я партнер «Си-ай-эс».
– В самом деле? – Она явно была за него рада. – Не удивляюсь. Вы с Алексом всегда были больше похожи на братьев, чем на коллег по работе.
– Именно так он и сказал, когда попросил меня стать крестным его дочери.
– У них с Изабел ребенок? – Глаза у нее округлились.
– Да.
– И сколько же девочке?
Маркус если и задумался, то лишь на секунду.
– Теперь уже месяцев десять. Хоуп – просто куколка. Она уже начала ходить. Ранняя девочка. Я сказал Изабел, что она и в других делах тоже может оказаться ранней. Она очень сообразительная. Мне пришлось обезопасить свою квартиру, перед тем как пустить Хоуп там похозяйничать.
– Ты сидел с ребенком? – Вероника была ошеломлена самой возможностью этого.
– Да. Никогда не забуду, как Изабел в первый раз привезла ко мне Хоуп. Она сказала, что хочет устроить Алексу сюрприз, побыв с ним несколько часов наедине. – Маркус и сам не знал, откуда у него возникло ощущение, что правильно делает, рассказывая об этом Ронни. Ведь он никому об этом не говорил. – Хоуп было тогда два месяца, и ее еще кормили грудью. Когда я поднял этот вопрос, Изабел достала бутылочку, пакет с памперсами и заверила меня, что все пройдет отлично. Я был в ужасе, но к тому времени как Изабел и Алекс заехали ко мне, чтобы забрать Хоуп, я уже влюбился в нее по уши. Так что я стал вторым приближенным к принцессе после Присциллы.
– Вторым? – слабым голосом переспросила Вероника.
– Ну да. Присцилла, будучи бабушкой Хоуп, имеет привилегии по части того, чтобы нянчиться с маленькой принцессой. А я второй приближенный.
Ронни явно пришлось сделать над собой усилие, чтобы справиться с потрясением.
– Присцилла – это мать Алекса, верно?
– Да. И она же администратор «Си-ай-эс».
Маркус внимательно наблюдал за тем, как отреагирует на эту новость Ронни, и был вознагражден, увидев, как на щеках у нее появилось два красных пятна и как прищурились ее красивые серые глаза.
– Мама Алекса – ваш новый администратор?
Он улыбнулся, поздравив себя с удачным утренним розыгрышем.
Ей не пришлось по вкусу, как он тогда отозвался о новой секретарше, и Маркус был этому рад. Ему тоже чертовски не понравилось, что Джек пребывал в поиске и Ронни была его главной мишенью. Маркуса раздражали его неожиданные чувства в отношении женщины, которая его предала и оставила. То, что он увидел сейчас, несколько его успокоило. Пусть она его бросила, но он все же кое-что для нее значит. По крайней мере ревновать его она не разучилась.
– Как я уже говорил, она не такой умелый организатор, как ты, но ее преданность не вызывает сомнений.
Он готов был прикусить себе язык – такая боль отразилась при этих словах в глазах Ронни. Последнее предложение вырвалось у него случайно – инстинктивно ему хотелось щелкнуть ее по носу.