— Счастливого случая, вы хотите сказать?
— Хм… — Он нахмурился. — Нет, вовсе не обязательно счастливого. Просто Случая — я бы сказал, непредсказуемости. И, наконец, последней идет Атропос — неотвратимая участь человека. Что бы он ни делал и куда бы ни шел, избегнуть ее он не в силах.
Пру поежилась.
— Звучит страшновато.
— Не спорю. Но древние были реалистами и рассматривали судьбу человека именно так. В подчинении у Мойр были, конечно, низшие божества — непосредственные исполнители их воли. Керы и Эринии перерезали нить жизни человека, когда приходил его час, и карали тех, кто оскорбил богов. Но на этом блюде Судьбы не столь суровы, поскольку изображены в качестве Эвменид — Благосклонных.
— Звучит немного лучше! Но все равно это слишком сложно.
— Вы знакомы с историей Ореста?
— Вы имеете в виду Агамемнона и Троянскую войну?
— Да, но это было несколько раньше. Орест должен был отомстить за гибель своего отца Агамемнона. Но поскольку его мать Клитемнестра тоже участвовала в убийстве, по законам мести ему полагалось стать матереубийцей. Страшный выбор…
— Боже, действительно! И он убил ее?
— Да, и за это богини Судьбы стали его преследовать. Наконец его дело представили на рассмотрение самой богине Афине, и та решила его в пользу Ореста. А Судьбы в результате превратились в более снисходительные существа.
— И в этом виде они изображены на блюде?
— Совершенно верно. Это действительно уникальный экспонат; в прошлом году, когда его нашли, вокруг этого блюда было много шуму.
— Можно представить.
— Конечно, его пришлось как следует почистить. Я даже заказал для него специальный шкаф. Так что теперь оно ждет своего часа, когда будет создан музей и люди смогут наконец на него полюбоваться.
— Это и есть то здание, на которое я набрела вчера вечером? Оно почти готово?
Александр скептически пожал плечами.
— Подрядчики говорят, что осталось совсем немного. Но греки не слишком-то привычны делать работу в установленные сроки. Постоянно приходится их подгонять. Так что мне еще придется поволноваться, пока все находки не займут свое место в музее.
— Я вас понимаю, — рассудительно ответила Пру. — Думаю, что и мне тоже будет неспокойно. Ведь это такая ответственность!
— Ну вот, теперь вы знаете историю блюда, и я прошу у вас прощения за свою подозрительность.
— Вам не за что извиняться! — удрученно воскликнула Пру. — Я вполне понимаю ваши чувства…
Александр взглянул на ее лицо, порозовевшее от солнца, и усмехнулся.
— Что ж, тогда не будем больше об этом… Все-таки вам лучше смазать вашу светлую кожу. Вы сильно порозовели. Спину я вам намазал, но лицо и ноги тоже требуют внимания…
Пру коснулась пальцами подбородка. Кожа горела, и ее слегка тянуло.
— Да, пожалуй, вы правы.
— У меня такое впечатление, что в отеле «Иринна» вы не слишком-то увлекались солнечными ваннами? Я прав?
— Пожалуй, — ответила Пру, наливая на ладонь янтарную жидкость и растирая ее по лицу и шее. — Так или иначе, распорядок там довольно жесткий. Правда, в середине дня, после обеда, у меня была пара свободных часов, но за такое время все равно ничего не успеешь сделать. Иногда я гуляла по Кальтии или забредала в порт, но все магазины были закрыты.
— Еще бы, ведь это время сиесты. В послеполуденную жару все прячутся по домам.
— Все, кроме бешеных собак и англичан, — грустно заметила Пру. — Что касается меня, то для меня это была единственная возможность поглядеть на Кальтию. А когда я возвращалась, приходилось заниматься ужином, встречать туристов с экскурсий и накрывать столы. Так что работы хватало.
— Да уж, Иринна своего не упустит! — презрительно воскликнул Александр. — Но хоть выходной-то у вас был?
— Теоретически — да. Но на практике в выходной я чаще работала, чем отдыхала. Правда, мадам Анессис обещала все мне возместить перед отъездом.
Александр фыркнул от негодования.
— Ну что ж, насколько я понимаю, все это теперь для вас позади.
Помолчав еще немного, он попросил:
— Расскажите мне поподробнее о Деметриу. Что он там наговорил вам насчет того, что в один прекрасный день вы разбогатеете?
— Собственно, он только это и сказал.