Пру знала, что Деметриу и братья Анессис спасли все, что можно, с потерпевшего крушение каика. Что касается коробки с ценностями, то о ней никто не говорил ни слова, а она не спрашивала, хотя и сказала о ней отцу Спиридиону. Он ответил, что она ни о чем не должна беспокоиться. Священник и вправду избавил Пру от всех хлопот и все для нее уладил, но теперь из-за этого ей некуда было деваться от нахлынувших мыслей и воспоминаний. Она была благодарна Деметриу за то, что он прихватил ее паспорт из отеля «Иринна», и с некоторым удивлением узнала о том, что кошелек с ее скромными сбережениями он тоже отдал отцу Спиридиону. Этих денег ей вполне хватит на обратную дорогу. На пароме она доберется до Афин, там ее ждет самолет на Лондон — и жизнь снова войдет в привычную колею.
А вокруг царило свойственное всем греческим общинам шумное оживление. Из репродуктора стоявшей в гавани таверны, в которой представители сильного пола, как всегда, пили кофе и решали мировые проблемы, доносилась популярная мелодия. Кирион значительно уступал в размерах даже Каленосу, и население его, судя по всему, было так невелико, что среди сидевших позади мужчин Пру узнала тех, кто вчера пришел им на помощь. После шторма прошло уже несколько дней, и море так невинно голубело в лучах заходящего солнца, словно мелтеми никогда и не устраивал бушующей свистопляски.
Далеко за каменной рукой пирса виднелся деревянный корпус «Айаса» — старого каика братьев Анессис. Несмотря на все их отчаянные попытки снять его со скал, он по-прежнему торчал там же, где они оставили его четыре дня назад. Пру слабо улыбнулась. Гермес и Такис рассчитывали разжиться на своей сомнительной затее, которая кончилась для них столь плачевно во всех отношениях.
Пру вздохнула с облегчением, подумав о том, что теперь при любом исходе дела им не удастся силой вернуть ее на Каленос, чтобы потребовать у Александра выкуп. Уж отец Спиридион об этом позаботился! При мысли об этом Пру улыбнулась. Как только их, вымокших и несчастных, доставили на берег, священник первым делом распорядился, чтобы ей обеспечили должный уход. Ее поспешно препроводили в маленький домик возле церкви, в котором Кристина Крини, точно королева, распоряжалась на кухне, а заодно командовала и самим отцом Спиридионом. С Пру тут же сняли мокрую одежду, которую предстояло выстирать и отгладить, а ее саму быстро укутали в грубые, но чистые одеяла, согрели горячим вином и накормили, прежде чем устроить на ночь в крошечной комнатке для гостей.
Лишь на следующий день она узнала, куда поместили остальных. Строгие понятия Кристины о приличиях, видимо, вполне совпадали с нравственными правилами отца Спиридиона, так что для Деметриу подыскали ночлег подальше от дома, где остановилась Пру. Она, в свою очередь, донельзя этому обрадовалась. Вкратце рассказав все как было священнику, она дала ему понять, что не держит на Деметриу зла, но будет рада, если больше с ним не увидится. Так оно и будет.
Прислонившись спиной к теплым камням и повернув лицо к вечернему солнцу, Пру закрыла глаза. Да, это другой мир — но завтра она снова будет в Лондоне, вдали от синевы, золота и зелени прекрасных греческих островов и искреннего гостеприимства людей, с которыми она успела подружиться. И вдали от Александра…
Пру закусила губу, еле сдерживая слезы, подступавшие всякий раз, когда она думала об Александре. Она даже не успела поблагодарить его за доброту — и попрощаться с Элени. Пру могла только догадываться, что думал он о причинах ее внезапного исчезновения, но Анжелика наверняка расписала ему в ярких красках ее бегство с Деметриу и бесценным блюдом. Как бы там ни было, но на Кирионе она ничего не слышала об Александре, и это давало повод предположить, что поиск грабителей он предоставил полиции, а сам решил заняться приближающейся свадьбой.
— Наслаждаешься вечерним солнышком, дочь моя? Рад это видеть. Скоро ты вновь вернешься домой, к семье, живой и невредимой.
Пру приветственно улыбнулась священнику, который подошел со стороны таверны и сел рядом с ней на пирс, но губы ее дрогнули. Он и Кристина были к ней так добры, что она даже не знала, как выразить им свою благодарность.
— Хочу как можно лучше использовать оставшиеся часы перед отъездом, отец Спиридион. Здесь так прекрасно, что мне жаль отсюда уезжать.