Крупный отечественный психиатр и невролог В.М. Бехтерев в своей работе "Роль внушения в общественной жизни" (СПб, 1898) говорил о двух путях воздействия окружающих на нашу психическую сферу. Первый путь логическое убеждение - подразумевает переработку внешних впечатлений с участием нашего личного сознания. Второй - проникновение впечатлений и влияний помимо сознания и, следовательно, помимо нашего "я". "Они проникают в нашу психическую сферу уже не с парадного хода, а, если можно так выразиться, с заднего крыльца, ведущего непосредственно во внутренние покои нашей души". При этом он отмечал, что убеждение "может действовать только на лиц, обладающих здравой и сильной логикой, тогда как внушение действует не только на лиц с сильной и здравой логикой, но еще в большей мере на лиц, обладающих недостаточной логикой, как например, детей и простолюдинов".
Внушение - основное действующее начало в передаче патологических психических состояний от одного лица к другим, то есть психической эпидемии. Для ее возникновения необходимы два звена: лидеры - носители патологии и человеческие массы, включающие лиц с невысоким психическим и культурным развитием, особо восприимчивых к господствующим в данное время воззрениям. В распространении "психической инфекции" важную роль играют социальные условия и психологический климат.
Среди пропагандистов-распространителей "Протоколов сионских мудрецов", о которых говорит в своей книге Норман Кон, ключевой фигурой является Сергей Александрович Нилус, главный издатель этого сочинения. Характеристика Нилуса, носителя патологической идеи всемирного еврейского заговора, представляет определенный интерес для понимания механизма распространения психической эпидемии.
Наиболее полно и достоверно о С. А. Нилусе рассказал Александр дю Шайла в парижской газете "Последние новости" за 12 и 13 мая 1921 года. Норман Кон подробно цитирует его рассказ. Но поскольку нас интересуют детали, характеризующие личность Нилуса и особенности его психики, обратимся не только к цитируемому, но и не использованному Коном тексту первоисточника.
Мы узнаём, что еще до встречи в Оптиной пустыни дю Шайла слышал о Нилусе от В.А. Тернавцева, чиновника особых поручений при Синодальном обер-прокуроре и члена Религиозно-философского общества, "как о человеке безусловно интересном, но с большими странностями".
У Нилуса был родной брат, между собой они враждовали. Брат смотрел на Сергея Александровича, "как на сумасшедшего". С.А. Нилус "почти ни с кем не уживался, у него был бурный, крутой и капризный характер, вынудивший его бросить службу..." "Около 1900 года, под влиянием материальных невзгод и тяжких моральных испытаний, он пережил сильный духовный кризис, приведший его к мистицизму".
Сергей Александрович "рукописи "Протоколов" у себя не хранил, боясь возможности похищения со стороны "жидов". Дальше дю Шайла рассказывает, что "бедный С.А.", увидев случайно забредшего в усадьбу еврея-аптекаря с домочадцами, "долго был убежден, что аптекарь пришел на разведку".
Когда после чтения "Протоколов" дю Шайла сказал, что ни в каких мудрецов сионских не верит, Нилус в качестве убедительного довода предложил показать, "как везде появляется таинственный знак грядущего Антихриста, как везде ощущается близкое пришествие царствия его". С этой целью он демонстрирует "музей Антихриста" с вещественными доказательствами.
Вот как они выглядели и как им воспринимались: "В неописуемом беспорядке перемешались в нем воротнички, галоши, домашняя утварь, значки технических школ, даже вензель императрицы Александры Федоровны и орден Почетного Легиона. На всех этих предметах ему мерещилась "печать Антихриста" в виде либо одного треугольника, либо двух скрещенных. Не говоря про галоши фирмы "Треугольника", но соединение стилизованных начальных букв "А" и "0", образующих вензель царствовавшей императрицы, как и Пятиконечный Крест Почетного Легиона, отражались в его воспаленном воображении, как два скрещенных треугольника, являющихся, по его убеждению, знаком Антихриста и печатью Сионских мудрецов.
Достаточно было, чтобы какая-нибудь вещь носила фабричное клеймо, вызывающее даже отдаленное представление о треугольнике, чтобы она попала в его музей.
С возрастающим волнением и беспокойством, под влиянием мистического страха, С.А. Нилус объяснил, что знак "грядущего Сына Беззакония" уже осквернил все, сияя в рисунках церковных облачений и даже в орнаментике на запрестольном образе новой Церкви в скиту.
Мне самому стало жутко. Было около полуночи. Взгляд, голос, сходные с рефлексами движения С.А., - все это создавало ощущение, что ходим мы на краю какой-то бездны, что еще немного, и разум его растворится в безумии".
Дю Шайла пытался успокоить Нилуса, доказывая, "что ведь в "Протоколах" ничего не сказано о зловещем знаке, а потому нет между ними никакой связи. Убеждал С.А., что ничего нового он даже не открыл, ибо знак этот отмечен во всех оккультических сочинениях, начиная с Гермеса Трилистника и Парацельса, которых, во всяком случае, нельзя причислить к "Сионским мудрецам", и кончая современниками - Панюсом, Станиславом де Гюэта и пр., которые евреями не были".
Нилус все это записывал, но "попытка образумить его не только не привела к цели, а наоборот, обострила до крайних пределов его болезненные переживания".
После разговора с дю Шайла С.А. затребовал из магазина книги цитированных ему авторов, обогатив следующее издание "Протоколов" картинками, позаимствованными из этих книг. На обложке книги Нилуса "Близ грядущий Антихрист" (М., 1911) "красовалось изображение короля из игры карт "Таро" с надписью: "Вот он - Антихрист". Дю Шайла заключает: "Таким образом и портрет Антихриста нашелся".
Анализируя приведенные Александром дю Шайла сведения, можно с большой степенью вероятности предположить, что патология в данном случае далеко выходит за рамки особенностей и странностей характера.
Пережив сильный духовный кризис, приведший его к мистицизму, Нилус не только обрел новое мировоззрение - с годами у него появляется и расширяется целый комплекс серьезных психопатологических явлений. Он становится подозрительным. Его охватывает идея о близком пришествии Антихриста и гибели мира, причем эсхатологические высказывания его подкрепляются все более примитивными и даже нелепыми "доказательствами". Когда дю Шайла говорит, что не верит в "мудрецов", Нилус - образованный человек, закончивший университет, владеющий тремя европейскими языками, - оказывается не в состоянии предложить ничего более убедительного, чем предъявить "таинственный знак грядущего Антихриста" (треугольник либо шестиконечную звезду), свидетельствующий якобы о "близком пришествии царствия его". Произвольность толкования фигур, в частности "звезды Давида" как печати Антихриста, произвольность установленной им связи между "этим зловещим знаком" и "Протоколами" нисколько не смущает его. Он уверен в своей правоте. Ничто не может поколебать этой уверенности. Доводы возражавшего ему дю Шайла он записывает, но они не только не пробуждают у него сомнений, наоборот, Нилус "приспосабливает" их для подкрепления захватившей его идеи. Если демонстрация "музея Антихриста" (1909 г.) - с галошами, домашней утварью, вензелем императрицы - проявление болезненной символики, то портрет Антихриста в книге "Близ грядущий Антихрист" (1911 г.), срисованный с игральной карты, - это уже полная нелепость, свидетельствующая о грубом нарушении мышления.