Ясно как белый день, что ни всеобщее уважение, ни незаурядные божественные силы не дали бы подобного результата, а всё дело было лишь во внешней привлекательности изваяний и храмов наследного принца. Почти каждый храм и монастырь в его честь возводился императорскими зодчими, а для изготовления божественных образов приглашались искуснейшие мастера высшего уровня из разных уголков страны, чтобы они создавали свои шедевры точно в соответствии с истинным обликом принца. К тому же знаменитая фраза, произнесённая принцем на мосту Инянь — «Тело пребывает в страдании, но душа пребудет в блаженстве»[13], послужила поводом к украшению его статуй цветами, да и сами его монастыри нередко превращались в цветущие сады. По той же причине в те времена у принца появилось иное прозвище, а именно — «Бог войны в короне из цветов». Прихожанкам нравилось смотреть на его прекрасные статуи и гулять среди моря цветов, именно поэтому они любили приходить в храмы наследного принца, а заодно могли поклониться и возжечь благовония.
Остальных Богов Войны при этом окружала столь тяжёлая убийственная атмосфера, а лица их статуй являли собой картину столь суровую, свирепую и жестокую, что прихожанки, бросив на них взгляд, с большей охотой шли возносить молитвы Гуаньинь[14] или кому-то вроде неё. К изваянию Наньяна в этом храме трудновато приклеивался ярлык «убийственно свирепый», но божественно прекрасным его назвать было ещё труднее. И всё же женщины, приходящие вознести ему молитвы, численно едва ли уступали мужчинам. К тому же явный отказ Нань Фэна давать тому объяснение выглядел более чем странно. Как раз в этот момент девушка, замеченная Се Лянем ранее, закончила молиться, поднялась с колен, чтобы взять благовония, и вновь повернулась.
Это её движение заставило Се Ляня пихнуть обоих юношей в бок. Ни один из них не смог бы спокойно стерпеть подобного, так что оба невольно повернулись в ту же сторону, что и принц, после чего моментально изменились в лице.
Фу Яо не сдержался от замечания:
— Ну и уродина!
Се Лянь, поперхнувшись, поправил его:
— Фу Яо, не следует отзываться о девушках подобным образом.
Однако если говорить начистоту, Фу Яо не солгал. Лицо девушки выглядело настолько плоским, что казалось, будто кто-то ударом ладони расплющил его. Язык не поворачивался назвать черты её лица заурядными и описание «глаза в стороны, да нос на один бок» подходило к её внешности как нельзя лучше.
Но Се Лянь совершенно не замечал, красива девушка или не слишком. Его внимание привлекла куда более неприятная деталь — сзади на юбке девушки зияла огромная дыра, заметив которую, уже не удавалось притвориться, что её там нет.
Фу Яо было удивлённо вскинул брови, но затем сразу же надел маску безразличия. А вот вздувшиеся на висках Нань Фэна жилы в тот же миг бесследно исчезли.
Лицо бедняги переменилось столь стремительно, что Се Лянь поспешил успокоить его:
— Ты только не волнуйся. Не волнуйся.
Тем временем девушка с благовониями в руках вновь опустилась на колени и стала кланяться, приговаривая:
— Прошу благословения генерала Наньяна, верная твоя последовательница Сяоин возносит мольбы о скорейшей поимке злого духа новобрачного, чтобы больше ни одна безгрешная душа не пострадала по его вине…
Девушка молилась столь искренне и усердно, что совершенно не замечала ни огромную дыру на юбке, ни троих незнакомцев, расположившихся у подножия статуи, которой она отбивала поклоны. Се Лянь, искренне озаботившись судьбой девушки, произнёс:
— Что же делать? Ведь нельзя позволить ей в таком виде идти по улице! Она соберёт на себе все взгляды, покуда дойдёт до дома.
И если бы только взгляды, ведь юбку девушки, очевидно, нарочно порезали чем-то острым, поэтому опасения, что бедняжка станет предметом шумных насмешек и перетолков, были совершенно небезосновательны. Позора в таком случае ей не избежать!
Фу Яо безразличным тоном ответил:
— На меня даже не смотри. Она ведь молилась не моему генералу, а значит это не моё дело, и я ничего не видел.
Нань Фэн же, напротив, позеленел, затем побледнел и замахал руками, словно разучился говорить. Вроде бы только что это был бесстрашный герой, как вдруг сделался безнадёжным немым дурачком. Се Ляню только и оставалось, что взяться за дело самому; он сбросил с плеч на пол верхнее монашеское одеяние, которое тут же подхватило порывом ветра и отнесло в сторону девушки. Лишь после того, как непристойный порез на юбке оказался прикрыт, все трое разом выдохнули.
Однако порыв ветра оказался столь неожиданным, что девушка от испуга подскочила, огляделась вокруг и, обнаружив на себе чужое одеяние, в недоумении застыла, затем сняла его и положила на постамент рядом, так ничего необычного и не заметив. Установив благовония на алтарь божества, она засобиралась прочь; но если девушка в таком виде выйдет из храма, то лучше ей впредь не показываться людям на глаза. Двое спутников Се Ляня застыли, словно бесполезные истуканы, поэтому принц обреченно вздохнул. Нань Фэн и Фу Яо успели лишь заметить, что на месте Се Ляня стало пусто, а тот, проявляя видимый облик, уже спрыгнул с постамента.
Тусклые огни храмовых лампад качнулись от ветра, поднятого прыжком Се Ляня, девушка по имени Сяоин лишь успела ощутить, как зарябило в глазах, а в следующий миг из тени к ней вышел полуобнаженный мужчина. Стоило ему протянуть к девушке руку, как она едва не лишилась чувств от испуга.
Как и следовало ожидать, раздался её пронзительный визг. Се Лянь не успел и рта раскрыть, как девушка проворно замахнулась и изо всех сил закричала:
— Домогаются!
Прозвучал хлопок — Се Ляню досталась звонкая оплеуха.
Звук оказался столь громким и отчётливым, что лица юношей, сидящих на постаменте божественной статуи, одновременно вытянулись.
Се Лянь не стал гневаться на девушку из-за пощёчины, он лишь настойчиво впихнул ей свою одежду и что-то быстро прошептал. В тот же миг девушка испуганно потрогала юбку сзади, лицо её при этом сделалось пунцовым, а глаза наполнились слезами. Неизвестно, от обиды или, может, от стыда и негодования, девушка вцепилась в одеяние Се Ляня, закрыла лицо руками и вылетела из храма прочь, оставив позади одинокий силуэт принца. После её ухода в храм ворвался прохладный ветер, и принц поёжился от холода.
Потирая пострадавшее лицо, по которому уже расплылся ярко-красный след от ладошки, Се Лянь развернулся к двоим шутникам и произнёс:
— Ну вот. Всё в порядке.
Едва он замолчал, как Нань Фэн, указывая на него, спросил:
— Ты… ты поранился?
Се Лянь опустил голову и смущенно ойкнул.
Сбросив верхние одежды, принц обнажил идеальное тело цвета прекрасного белого нефрита, вот только грудь его туго затянутой повязкой закрывали слои белоснежной ткани, на шее и запястьях также красовались плотно намотанные бинты, из-под краёв которых виднелись бесчисленные тонкие царапины — зрелище не для слабонервных.
Подумав, что вывихнутая шея, должно быть, уже зажила, Се Лянь стал круг за кругом снимать бинты.
Фу Яо, глядя ему в глаза, спросил:
— Кто это был?
Се Лянь не понял:
— Что?
Тогда Фу Яо уточнил:
— Противник, с которым ты сражался.
Се Лянь:
— Сражался? Ничего подобного.
Нань Фэн:
— Но раны на твоём теле…
Се Лянь беззаботно ответил:
— Это я сам упал.
Двое спутников потрясённо замолчали.
Три дня тому назад принц действительно поранился, когда сверзился на землю при неудачном схождении в мир смертных. Даже если бы ему пришлось сражаться с кем-то, вряд ли он бы пострадал столь же сильно.
Фу Яо что-то пробормотал себе под нос, но Се Лянь не расслышал, что именно, да и спрашивать не стал, ведь наверняка его слова даже отдалённо не напоминали восхищение твердокаменной волей принца. А спустя мгновение после того как он снял повязку, взгляды Нань Фэна и Фу Яо застыли на обнаженной шее Се Ляня.
На белоснежной коже красовался чёрный обруч.
Стоило Се Ляню ощутить на себе взгляд юношей, на его лице мелькнула лёгкая улыбка, затем он повернулся к ним и спросил: