- Ну конечно.
Таким образом, Хуа Чэн взял кисть и начал писать, принимая серьезный вид. Се Лянь смотрел, стоя рядом с ним, но чем больше он смотрел, тем больше его лицо меняло цвет.Ему очень хотелось сдержаться, но он не мог этого сделать. Хуа Чэн, рисовал безумно, безрассудно выводя знаки на тонкой бумаге, говоря наполовину предостерегающе, наполовину шутливо:
-Гэ-Гэ
Се Лянь тут же придал своему лицу строгое выражение:
-Моя ошибка.
Он не хотел, но что ему оставалось, ведь писанина Хуа Чэна была слишком забавна!!!Се Лянь за всю жизнь,повидал немало безумной письменности и все они даже близко не держали факел первенства на полпути к дикой пляске кисти Хуа Чэна, и эта дикость словно несла в себе злобный вихрь недоброжелательности. Если бы кто-нибудь из профессоров каллиграфии увидел это,то вполне вероятно,что в тот же самый миг закатил бы глаза и умер на месте. Прошло много времени, и наконец с огромным трудом все было закончено, прежде чем Се Лянь смог разобрать “безбрежное море “, “воды”, “гора Ушань”, “облака” и другие подобные дьявольские фигуры, он догадался, что Хуа Чэн должно быть написал:
“Кто раз познал безбрежность моря,того иные воды уж не удивят”
“И никакие облака не назову я облаками,помимо тех, что над горой Ушань парят”
“И средь цветов прекрасных проходя,не в силах бросить мимолетный взгляд .”
“Подмогой мне в том твердость духа ,отчасти -ты любовь моя.”
Думая о том, как Хуа Чэн доминировал в призрачном царстве, которого боялись небеса и мир демонов ,и глядя как он серьезно и с таким сосредоточенным выражением лица выводит иероглифы и то,что получилось,оказалось стихами, Се Лянь чуть не получил повреждение свох внутренностей от сдерживаемого смеха. Взяв обеими руками пергамент, который Хуа Чэн завершил одним взмахом руки, и с усилием притворившись спокойным,принц сказал:
-Хорошо. Здесь чувствуется индивидуальность, огромное чувство единства и своеобразное “изящество”.
Хуа Чэн со спокойным и правильным видом положил кисть обратно и хитро прищурившись с улыбкой поинтересовался :
-Ты имеешь в виду-безумие?
Се Лянь притворился, что не слышит и с серьезным видом принялся комментировать:
-На самом деле, не трудно писать хорошо,но писать с “изяществом “, вот что трудно.Сань Лан обладает хорошей основой, талантом к этой профессии, силой сдвигать горы…
Последовали еще две идиомы: разбитые ландшафты, разрушенные армии. Тут уж ничего не поделаешь, сочинять похвалы тоже было довольно таки трудно. Хуа Чэн стоял там, и чем больше он слушал, тем выше поднимались его брови,после чего он с сомнением спросил:
-Правда?
-Разве я когда-нибудь лгал Сань Лану?-спросил Се Лянь.Хуа Чэн спокойно и лениво добавил несколько палочек благовоний в маленький золотой сосуд сбоку, и среди легкой дымки свежего, слабого аромата, он с небрежным видом произнес :
-Я действительно хочу хорошо писать, но у меня нет учителя, и я не знаю, есть ли в написании какие-то свои хитрости.
И конечно же он спросил у нужного человека.
-В письме действительно нет никакого подвоха, просто…
Се Лянь задумался, но почувствовал, что в конце концов он не может просто сказать и не показать, поэтому подойдя ближе, сам взял кисть и записал последние две строки к стихотворению, которое написал Хуа Чэн. Это было сделано на одном дыхании, и после того, как он на мгновенье посмотрел на то что получилось, он со вздохом рассмеялся:
-Очень стыдно, у меня не было возможности практиковаться в письме много лет, так что это выглядит уже не так хорошо.
Хуа Чэн уставился на четыре стиха, которые выглядели так же по-разному, как рай и ад, персонажи со стилями, чуждыми друг другу, особенно последние две строчки которые добавил Се Лянь :
“Бесцельно средь цветов брожу,не в силах бросить взгляд случайный.”
“Отчасти виной тому дни в даосизме,отчасти виной тому -ты.”
Хуа Чэн сложил стихи вместе и перечитал их несколько раз, его глаза мерцали и не двигались. Это было за мгновение до того, как он поднял глаза:
-Научи меня?
- Ну, я не осмелюсь читать лекции.- Сказал Се Лянь.
Таким образом, он начал рассказывать Хуа Чэну все о введении в каллиграфию, не сдерживаясь, обеспечивая понимание и личные размышления о том, когда он практиковал каллиграфию в свои молодые годы.
Ароматы благовоний мягко клубились среди ярких мерцающих огней. Се Лянь серьезно читал лекции, а Хуа Чэн внимательно слушал. В большом зале они болтали легко и неторопливо, их голоса были тихими, рисуя картину утонченности. Через некоторое время Се Лянь сказал:
-Почему бы тебе не попробовать еще раз?
Хуа Чэн взял кисть из его руки и серьезно собрался, прежде чем записать еще несколько иероглифов. Се Лянь стоял рядом с ним и наблюдал, скрестив руки и склонив голову:
-Интересно. Но…
Но он все еще чувствовал, что что-то не так с тем, как пишет Хуа Чэн.Некоторое время принц нахмурившись наблюдал и вдруг понял,в каком моменте все пошло не так-в первую очередь Хуа Чэн держал кисть неправильно !Он держал кисть всей рукой,поэтому естественно все шло не так!Се Лянь не знал, смеяться ему или плакать, и подошел ближе, протягивая руку, чтобы поправить и совсем не задумываясь, что делает:
-Ты держишь неправильно,нужно вот так…
Только протянув руку, он вдруг понял, что этот жест может быть неуместен. Эти двое не были учителем и молодым учеником, поэтому наставлять кого-то из рук в руки может было чрезмерно фамильярно. Однако, поскольку рука уже была вытянута, не было причин отступать,иначе это выглядело бы слишком застенчиво. Таким образом, после некоторого колебания, Се Лянь не убрал руку. Тогда он подумал, в последний раз в игорном доме, разве Хуа Чэн не учил его, как бросать кости с рук на руки, точно так же как сейчас? Хотя Се Лянь подозревал , что в прошлый раз он не узнал абсолютно ничего нового , и было даже казалось, что он был каким-то образом обманут , но на этот раз принц искренне желал научить чему-то Хуа Чэна. Таким образом, теплая ладонь Се Ляна расслабленно прижалась к холодной руке Хуа Чэна, нежно держа и направляя, под легкий шепот проводя кистью по бумаге:
-Вот так…
Он чувствовал, как под его рукой кисть Хуа Чэна становится все более дикой, поэтому приложил некоторую силу, чтобы контролировать, исправляя ее путь. Однако это не заняло много времени, прежде чем он еще больше сбился с курса, сопротивляясь контролю, поэтому все, что ему оставалось это крепче схватить его руку. Персонажи, нарисованные с помощью силы этих двоих, получились кривыми и скрученными, непристойными и уродливыми, и чем больше Се Лянь вел, тем больше он чувствовал, что что-то не так, и, наконец, он не мог не возмутиться:
-Что….?
После того как его глупая шутка удалась, Хуа Чэн тихо усмехнулся . Чернила на бумаге были хаотично властными, и Се Лянь раздраженно воскликнул :