— Мдя… — прогудело в голове саркастическое. — А этот твой Ирвин не мазохист, часом?
— Он не мой, — с досадой рассматривая отражение, открестилась я от инкуба. — Но насчёт мазохиста ты права. Присылать такое с его идеей фикс затащить меня в постель и моим недавним утверждением насчёт критических дней… А ты говорила, это я больная на всю голову!
— Я и сейчас от своих слов не отказываюсь. Просто он ещё больнее!
Платье цвета горького шоколада сидело на мне, как перчатка. Обтягивало буквально всё! Хорошо хоть корсет прилагался, а то бы соски были видны. Ещё лучше, что крючки на корсете спереди, и сам он из плотной эластичной ткани, а не с железяками, как в книжках про средневековье. Но вообще… убойная тряпочка! Разрез до бедра, вырез на полгруди… Инкубу хана. Или мне.
Глава 6 Превратности любви
Пока размышляла на тему скрытых мазохистских наклонностей некоторых, за мной пришли. Знакомая сухопарая дама сообщила, что Ирвин ждёт в столовой, и вызвалась проводить. Я уже шагнула к двери, но внезапно откуда-то снизу донёсся лязг металла и непонятный шум.
Я бросилась к окну, и, распахнув тяжёлую раму, высунулась наружу по пояс. К несчастью, что бы ни происходило во дворе, происходило оно за углом, а я видела лишь длинные тени охранников, мечущиеся по серебристому песку.
Кто там? Явно какой-то форсмажор! Нападение монстров? Мои позабытые друзья объявились?
Версии с умопомрачительной скоростью сменяли одна другую, а любопытство визжало от неудовлетворённости. Блин! Я должна это видеть!
Плюнув на приличия и все гласные и негласные запреты, я подхватила подол и рванула мимо проводницы из комнаты. Слава Богу, на память не жалуюсь — где выход во двор помню.
Бешеной козой я пронеслась мимо стражи, слетела вниз по лестнице. На поворотах заносило, но я учёная — за углы хваталась. В результате минут через десять (замок-то большой) толкнула мощную входную дверь и выскочила в холл.
Двери были распахнуты, а битва века переместилась со двора на крыльцо. Стражников, а это больше двух дюжин тренированных мужиков вообще-то, теснил один-единственный человек. Клинок в его руках мелькал так быстро, что я видела лишь размытое серебристое облако вокруг внушительной фигуры.
Силён, ничего не скажешь! Но, всё равно — сумасшедший: одному против толпы переть! Да ещё самому нарываться! Ладно бы на него нападали, а так… ненормальный какой-то.
Мдя… Как ни хорош незнакомец в бою, но один в холле — не воин. В смысле, едва переступив порог замка псих покачнулся, чем мгновенно воспользовались стражники. Я даже не успела рассмотреть толком, как, но чужака скрутили, связав руки за спиной…
Логично. Нечего было в чужой дом со своим уставом, то есть мечом переть. Кто ищет — тот нарвётся… Я грустно вздохнула. Всё-таки такой напор и сила вызывали симпатию. Женщина я, или выпь бесполая? Ох, а вот это уже скотство!
Когда один из охранников со злости со всей дури въехал связанному и обезоруженному мужику в живот, я аж подпрыгнула. Чужак, правда, даже не застонал, но:
— Ах, ты, кактус нещипаный! — взвыла я белугой, выбегая из-за колонны, где пряталась до сих пор. — Это не честно!
— Что ты тут делаешь? — вместо покаянных извинений охранника раздался голос Ирвина. Инкуб как раз выходил из-за угла, а тут я — вся такая оскорблённая несправедливостью мира.
— Ну, — я замялась, подбирая слова, — услышала шум и решила посмотреть, а тут…
— Как раз предотвратили очередную попытку тебя убить, — неожиданной информацией огорошил инкуб.
— В смысле, — выпала я в осадок, — очередную?
— Именно, — кивнул тот, разворачивая меня к лестнице и подталкивая в спину. — Тебе лучше сейчас вернуться в свою комнату. Здесь не безопасно. Я тут прослежу за всем, и сразу приду за тобой. Ты ведь проголодалась? Не так ли, милая?
— Эм… конечно, — растерянно пробормотала, пытаясь придумать, как бы выяснить, что произошло в действительности.
— Та… — слово оборвалось, так и не начавшись.
Вздрогнув, я обернулась и рванула назад, к пленнику.
— Не смейте его бить! Он же связан! Это скотство! Мужчины вы, или кто, в конце-то концо… — и онемела, едва уперлась взглядом в лицо потенциального убийцы безмозглых дурочек.
Ох…
Я смотрела в эти странные глаза и ничего не могла с собой поделать. Желание порвать бесчестных придурков взвилось до предела и отступило перед чем-то более сильным и не поддающимся логике. Смотрела, едва дыша, на пленника и…
Почему-то хотелось не просто сорвать верёвки — подойти, взять за руку этого большого незнакомого мужчину. Просто взять за руку и улыбнуться от души! И чтобы он осторожно сжал мои пальцы. Почему-то казалось, что никого, кроме нас двоих, здесь нет. И в горле комок, и в груди что-то радужное поднимает хрупкие крылья. И шорох дождя в ушах. Почему-то…
От чего, словно наваждение, преследует запах костра и ночного летнего ветра? Почему почти неосознанно жду, когда яркая зелень взгляда незнакомца вдруг сменится чёрным пламенем? Почему дыхание меняет ритм, и сердце бьётся часто-часто? И на губах привкус пронзительно-нежного счастья… Почему так невыносимо хочется побежать к чужому высокому нелюдю и прильнуть к нему, обнять крепко-крепко, так, чтобы слышать биение его жизни в широкой груди… Почему…
Магия? Но ведь она на меня не действует! Или действует? Ничего не понимаю…
Как завороженная, почти против воли, я шагнула навстречу незнакомцу. Нужно было хоть что-то сказать, и я сглотнула, пытаясь нашарить вслепую потерянный дар речи. Нельзя же вот так пожирать человека глазами!
Молчание становилось уже невежливым, но слова упорно рассыпались, ускользали от меня и падали в радужную пустоту.
— Ну же, Ташенька, — несколько напряжённо, но всё так же ласково, как и всегда, протянул Ирвин, крепко беря за локоть. — Иди к себе. Я скоро приду. Видишь, тебе уже ничего не угрожает.
Я кивнула, непроизвольно подаваясь вперёд к незнакомцу, кое-как собралась…. и:
— Люблю тебя, — выпалила вдруг и сама испугалась сказанного. Ирвин же его теперь вообще убьёт! Да и к чему я это ляпнула? — Эм… простите, я…
Инкуб зло зашипел и резко дёрнул за руку, привлекая к себе. Я, в шоке от выкрутасов собственного подсознания, лишь жалобно пискнула и попыталась объясниться:
— Я сама не знаю, почему так сказа…
Договорить он не дал. Схватил за плечи, встряхнул, низко склонился и выдохнул прямо в лицо, угрожающе чётко произнося каждое слово:
— Ты! Любишь! Меня! — изумрудные глаза так близко и так… далеко. — Таша, ты поняла? Меня ты любишь!
— Да, — булькнула едва слышно, совершенно не осознавая, что именно говорю.
Воображение рисовало странные картинки: грозовые всполохи и ливень, в котором едва дышу от восторга… ощущение шершавой коры под руками, надёжной твёрдости мощного ствола под лопатками… Яркие блики огня на мускулистом торсе неизвестного гостя… Лава, пульсирующая в венах… Красное вино, в котором плещутся блики пламени разожжённого камина… Сладкий запах цветов и яркий свет, льющийся окрест… Бесконечное, упоительное ощущения настоящего чуда и… эти глаза. Такие ласковые, добрые, жгучие, обжигающие чёрным пламенем… родные.
— Пожалуйста, — я едва не плакала, — Ирвин, пожалуйста, что бы он ни сделал, отпусти его!
Повинуясь жесту начальства, охранники в буквальном смысле слова заткнули рот пленнику. Тот сопротивлялся, но против дюжины тренированных мужиков со связанными руками не повоюешь. Его поволокли прочь, а я… ничего не могла сделать! Совсем! Хуже того — сама того не желая, подлила масла в огонь!
— Дорогая, этот тот самый тарухан, который едва не убил тебя и почти наверняка убил твоих спутников, — Ирвин жёстко стиснул мои плечи. — В лесу около Шаксус Джера мои люди видели кровь и… не важно. Я не хотел тебя расстраивать, надеялся найти хоть какие-то следы твоих друзей, доказательства, что им удалось уцелеть. Но думаю, они мертвы, милая.
— Ирвин, пожалуйста! Я…