Может быть, и правда, как говорили люди, она заманила его с помощью секса? Она повернулась и посмотрела на огромную овальную кровать, в которой они испытывали ни с чем не сравнимые наслаждения. Она была уверена, что Брэнд разделял ее чувства, хотя никогда и не говорил с ней об этом, о той волшебной связи, единении, которые возникали между ними, когда они прикасались друг к другу.
Но все волшебство этого сладостного мира не могло заглушить ту боль, которую она испытала в тот ужасный момент, когда поняла, что потеряла любовь своего сына.
Вымотанный как физически, так и эмоционально, Брэнд сошел с самолета, который ему пришлось ждать шесть часов, чтобы улететь из Чикаго, и быстро зашагал через аэропорт к стоянке такси. Восемь часов вечера. Дэни уехала тринадцать часов назад. Тринадцать часов одиночества — вполне достаточно, чтобы решить, что он не стоит тех страданий, которые она перенесла из-за него и из-за его матери. И вот теперь он должен просить у нее прощения за этот чертов городишко.
В одном из киосков он купил кофе и выругался, когда ему обожгло горло. Назвав таксисту адрес, он попытался успокоиться. Машина, стоящая около забора, свидетельствовала, что Дэни сейчас находится внутри.
Он неслышно повернул ключ в замке и открыл дверь. Она была наверху, в их спальне. Он не знал, откуда у него такая уверенность, он просто знал это и все. Он снял туфли и начал медленно подниматься по лестнице, надеясь, что она ждала не слишком долго, чтобы забыть, что она его любит.
Она была там, смотрела в окно. Он подошел к ней сзади и прошептал ее имя. Она глухо застонала, так, как делала это во время их занятий любовью. Брэнд погладил ее черные, разметавшиеся от ветра волосы и, поправив локон на шее, положил руки ей на плечи.
Она опять вздохнула, на этот раз громче, но голос у нее был такой, как будто она спала и видела сон.
— Дэни, — позвал он опять, пытаясь вытянуть ее из места, которое она нашла, должно быть, где-то глубоко в себе, — место, где не было боли. Он покрывал поцелуями ее волосы, шею, положил свои руки туда, где отдыхал их ребенок, которому не было дела до страданий его родителей.
— Брэнд. — Его имя прозвучало как мягкий призыв, а к чему — он не знал и боялся догадываться. В ее голосе была и мольба, и упрек. Она подтолкнула его руки вверх и положила на свою пополневшую грудь. У нее на пальце все еще было его кольцо. Две руки со сплетенными пальцами и два кольца из золота и драгоценных камней.
Брэнд подавил желание, которое поднялось, когда он почувствовал ее атласную кожу, смесь яблочных ароматов и мускуса — запах, присущий только Дэни. От ее прикосновения он задрожал, ответил на ее немую мольбу и начал ласкать ее полные груди, которые скоро будут кормить их ребенка, которого они так ждали.
Как в трансе, она повернулась и уткнулась лицом в его грудь, где громко стучало его сердце.
— Дэни. Боже мой, Дэни. Я люблю тебя. Никогда больше меня не бросай. — Слова выходили как бы нехотя, но шли от самого сердца. Она обняла его за шею, откинула голову и посмотрела на него глазами, полными слез.
Когда Дэни проснулась, было темно. Она спала. Это был сон. Чудесный сон.
Решив не раскисать от жалости к самой себе, она хотела встать, но не смогла. Что-то теплое и тяжелое приковало ее к постели. Она осторожно провела пальцами по мускулистой, покрытой мягкими волосками руке. Большой руке с длинными сильными пальцами, обнимающей ее вздутый живот. Она отодвинулась. И его рука тоже. И крепкое мужское плечо, на котором покоилась ее голова.
Должно быть, она спала или мечтала. Но рука была настоящей. Брэнд казался таким теплым, таким живым. Если она посмотрит на него, он не исчезнет?
Она опустила глаза, прищурилась, пытаясь рассмотреть мужскую руку сквозь тусклую предзакатную мглу. Рука была настоящей. Сняв ее с себя, она подняла голову и посмотрела на него. Он приехал за ней.
Она наслаждалась каждым дюймом его мускулистого совершенного тела, пока он спал рядом с ней. Когда прохладный воздух стал покалывать кожу на ее руках, она завернулась в простыню и натянула одеяло до самой шеи.
Ребенок запротестовал, когда она потянулась, и несколько раз ударил ее. Впервые за многие недели она не чувствовала себя неповоротливой коровой. Брэнд не вел себя так, будто его не привлекает больше ее тело. На самом деле он вел себя так, будто ему нравится ее вздутый живот, и часто клал голову на их будущего ребенка. Она смеялась, когда он добродушно упрекал их ребенка за то, что тот бьет по щеке своего отца.