Истреблять Полинку, вероятно, не следует. А впрочем – как получится.
Он, пожалуй, не возьмет с собой ничего, кроме пайка, да и тот не так уж нужен – любой маломальски опытный человек всегда разыщет в лесу, чем прокормиться. Для него же это и вовсе не было проблемой. Эх, и сколько ж там живности разной шатается!
Ликтор твердо решил обойтись без оружия.
Солнце стояло в зените, пора было выходить. Ляпа, дурень, напился с утра пораньше; вот так работничек, прости Господи, а еще ведь семьянин… На самого Ликтора выпитый самогон не оказал никакого действия.
Он спустился в подпол, зажег свет. Генератор работал исправно.
Из тайника, сооруженного в стенке, Ликтор достал наглухо закупоренный пузырек с прозрачной жидкостью, шприц, жгут, спиртовую салфетку. В пузырьке еще было много, основной тайник можно было не трогать. Закатал рукав, перехватил жгутом плечо, поработал кулаком.
Почти не глядя, он привычным движением продвинул иголку в вену и ввел пять кубиков раствора. Постоял с закрытыми глазами, прислушиваясь к ощущениям. Открыл глаза. Все вокруг представилось ему в красноватых тонах.
Как обычно. Теперь можно было – даже нужно – как можно скорее покинуть село.
Глава 3
Проводник
Пантелеймон не смог удержаться от вздоха облегчения, когда вертолет благополучно приземлился на лугу, в километре от хутора, который на карте был обозначен как деревня Бирюзово.
На всякий случай он уточнил у пилота название, и тот ответил, что так оно и есть.
Сколько же по стране этих «бирюзовок» и «зуевок»?
Иногда протодьякону казалось, что в незапамятные времена всего сотня-другая энтузиастов отправилась гулять по Руси и крестить населенные пункты, беззаботно и незатейливо нарекая их собственными именами.
– Там всего одна улица, – сказал вертолетчик. – Она и главная, и второстепенная. Пятая изба слева, в ней живет некто Ступников, он же просто Ступа.
Ступа и есть ваш проводник. Как-нибудь договоритесь.
– Он точно не в курсе?
Пилот пожал плечами:
– Во всяком случае, я с ним на запретные темы не беседовал. Не должен быть в курсе. Здешний люд вообще не отличается любопытством, потому что так спокойнее. Слишком много происходит непонятного – пусть не здесь, подальше. Ступе важнее, чтобы вы с ним душевно расплатились.
– Душевно – это как понимать?
– Так и понимайте. Поторгуйтесь для порядка, но не обижайте. Уступите.
– У меня фонды так себе…
– Ничего, вполне достаточно. Я уверен. Здесь не столица, цены разумные. Да и кто знает…
Пилот резко замолчал.
– Ну, продолжайте, – предложил ему Челобитных. – Что вы хотели сказать? Что деньги мне больше могут и не понадобиться?
Тот вытряхнул из пачки сигарету, закурил. Поразмыслил, прежде чем ответить.
– Думаете, вы первый уфолог, рвущийся в Зуевку?
Протодьякон поморщился, отгоняя от себя клубы дыма. Он терпеть не мог табака, да и пил редко.
– Думаю, что нет.
Слово «уфолог» пилот произнес необычно, словно заключал его в кавычки. Челобитных пристально посмотрел на него, безответного:
– Или… вы хотите сказать, что остальные уфологи были такими же уфологами, как я?
Пилот закатил глаза:
– Я этого не говорил.
– Но подразумевали? Вы же знаете, кто я; выходит, я – не первый? Здесь были до меня и другие ликвидаторы?
– Я не знал, что вы ликвидатор, – отозвался тот. – И не хочу знать, вы совершенно напрасно передо мной раскрываетесь. Я знал только, что вы из Службы. Что ж – признание очевидного мне вряд ли чем-то грозит: да, вы не первый. Ваши люди наведывались сюда неоднократно.
Эта новость неприятно удивила протодьякона. Почему в Инквизиции ему не сказали об этом ни слова?
– И что с ними стало? – не удержался Пантелеймон.
На сей раз воздушный извозчик ответил охотно и быстро:
– А кто же их знает? Растворились, будто и не было их никогда.
Казалось, что этот прискорбный факт его чем-то радует. Или, вернее, не сам факт растворения, а другой – уверенность в том, что Пантелеймона поджидают и другие открытия и факты, о которых его даже не потрудились уведомить начальники-командиры. Вероятно, пилот давно уже точил зуб на руководство – не то не доплатили ему, не то отказались повысить. В самом деле – почему он торчит в такой дыре?
Протодьякон ощутил внезапную неприязнь к этому язвительному субъекту.
– Мне пора, – сухо сказал он. – Хорошей погоды и мягкой посадки.
Пилот хохотнул:
– Благословите тогда на прощание, батюшка…
Челобитных мотнул головой:
– Статус не позволяет. Не батюшка я…
Он нацепил рюкзак и, не оглядываясь, зашагал через луг. Он слышал, как взревел двигатель, и придержал шляпу, которую едва не сорвало порывами ветра, но так и не обернулся.