Ликтор хмыкнул:
– Молодец, разобрался. Я думал, не сообразишь. Они человеческие, эти следы, верно, да не совсем. Присмотрись хорошенько. Вот здесь – видишь? И здесь…
Чувствуя, что последние силы покидают его, Ляпа заставил-таки себя взглянуть внимательнее. Ликтор не дал ему сформулировать мнение и объяснил сам:
– Это клыки. У людей таких не бывает, – он оскалил зубы. – Смотри! Мне так не укусить.
Ляпа уже думал о волке, которого повстречал.
– Это он… Я видел его нынче…
– Кого ты видел? – настороженно прищурился Ликтор.
– Тварь. С виду волк, но пасть… рот то есть… как у человека, только внутри я не особенно рассмотрел…
Ликтор сверлил его пытливым взглядом:
– И это все, что ты видел?
– Еще кольцо… хоровод. То есть сперва хоровод, ведьминский, я думал, что там и Полинка. Не знаю, почему так решил. А потом – кольцо вертящееся… И никакой Полинки.
Ликтор недовольно заворчал, отцепил флягу, протянул Ляпе:
– На-ка, хлебни.
Ляпа вцепился во флягу, как в лекарство от всех болезней и бед. Он осушил ее наполовину, почти не почувствовав ни вкуса, ни градуса. Но стало немного легче, и сердце вдруг отпустило, и можно было сделать хоть и прерывистый, но полноценный глубокий вдох.
Но и после выпитого он так и не нашел подходящих слов, чтобы описать увиденное. Излагал путано и бестолково, так что Ликтор безнадежно махнул рукой:
– Потом доскажешь… Как поступим – похороним здесь или донесем до погоста?
Ляпа в ужасе зачурался:
– Здесь?! Ты что? Скажешь тоже… Я ее один снесу, коли так, здесь не оставлю… Ведь человек она, не зверь, пусть сто раз ведьма.
Ликтор удовлетворенно кивнул:
– Я просто так – я и не ждал иного. Тогда давай, берем ее, дорога не близкая.
– Постой, – смешался Ляпа. – Ты сам-то – откуда здесь взялся? Чем мне пенять, рассказал бы лучше…
– Да не о чем рассказывать. Вот же, – Ликтор показал рамку. – Она меня и вывела.
– Что же она у тебя – на покойников настроена?
– Зачем на покойников? Я же не знал, что она мертвая, искал живую. Просто человека искал, инструмент показал. Вышел сюда и увидел – в точности, как ты. А может быть, она и не покойницу почуяла, а тебя самого. Ты ведь был уже близко.
Ляпа смотрел на него недоверчиво.
– Ты не договариваешь.
Тот согласно кивнул:
– Правильно говоришь. Но я по мелочам не договариваю. О чем умолчал – то дело, как говорится, техники. К Полинке твоей отношения не имеет.
Не вдаваясь дальше в подробности, Ликтор нагнулся, запросто поднял сердце Полины и облил его содержимым фляги. Очистив от земли и трухи, вложил в раскроенную грудь. Немного подумав, снял себя куртку, надел на труп и задернул «молнию».
– Теперь не потеряется…
Он действовал так, словно ему изо дня в день не просто приходилось, а уже надоело проделывать разного рода манипуляции над человеческими органами.
– Берись… Я – под мышки, а ты держи за ноги.
Тело Полины оказалось неожиданно тяжелым.
Ляпа, когда она была жива, изредка брал ее на руки – играючи, и весила она намного меньше, чем теперь, как будто прежде живая душа сообщала телесной оболочке живость, претворявшуюся в невесомость. Наверное, это действительно так, и душа возвышает человека в буквальном смысле, приподнимая его над землей.
– Тронулись.
Очень скоро стало ясно, что так они далеко не уйдут. Путь был далек и тернист; растягиваться цепью в три звена, срединное из которых было неживым, вскоре стало непосильной задачей, и Ляпа повалился на колени.
Ликтор, не говоря ни слова, передал ему свой рюкзак, а сам взвалил Полину на закорки. И это действие далось ему легко, словно он всю жизнь переносил на себе людей. Дело, видимо, было не в силе, а в сноровке.
– Надорвешься, – пробормотал Ляпа.
В голосе Ликтора неожиданно зазвучали виноватые нотки:
– Не боись. Я ведь пообещал, да не сделал. Хоть чем-то пособлю…
– Господь с тобой, чего ты там обещал… Нашел же, как и просили, слово сдержал, – горестно отозвался Ляпа.
«Тем более что денег не взял», – не к месту подумал он.
Больше никто из двоих не проронил ни слова.
Ляпа шел, как слепой, не разбирая дороги; ноги несли его сами. Позади хрипло дышал Ликтор; из-под сапог его то и дело раздавался хруст сучьев, всякий раз заставлявший Ляпу непроизвольно содрогаться. Горячее дыхание Ликтора едва ли не обжигало Ляпину спину. Все-таки тяжесть груза сказывалась и на таком здоровяке…
Ляпа взял правее, сообразив, что рискует вновь очутиться на дьявольской поляне. Так выходило дальше, но Ликтор, казалось, понял причину, по которой был сделан крюк, и безропотно последовал за Ляпой. Он явно стремился загладить одному ему ведомую вину, и в сердце Ляпы вновь закрались сомнения.