– Что это за магия?
– Ну, в этом-то и дело, правда? Вы, северяне, так здорово разложили все по полочкам. Магия, дарованная богами, или магия, исходящая от крови. В каком-то смысле, так и есть: даже аколийские маги извлекают силу из своей крови, но в Калязине об этом никто не знает, потому что вы никогда не бывали в наших пустынях. Все работает совсем иначе, чем вы думаете, но мы все равно предпочли сохранять молчание, когда Калязин пошел войной на Транавию. Вы бы не стали разбираться в тонкостях магии крови и объявили бы нас врагами.
Надя поморщилась.
– Магию легко игнорировать, когда это всего лишь искра, которая затухнет и исчезнет сама собой. Именно так поступала моя семья. Но мой дедушка совершил ошибку, из-за которой я и мой дядя оказались в Траваше, годами отравлявшем нашу страну. Потому что этот Траваш хотел заполучить как можно больше магов, прежде чем спрятать их в пустыне, как велит традиция.
– Но магия постоянно меняется, – прошептала Надя, догадавшись, к чему он клонит.
Рашид кивнул:
– Дороги разбиты. Катя обладает какой-то странной магией. Ты обладаешь какой-то странной магией. Столько всего произошло за последние…
– Странная магия, – тихо повторила она, пытаясь примириться с действительностью.
Ее мир был построен на лжи, но она не ожидала, что магия – сила, основанная на непреложной правде, вечная и неизменная, – окажется такой дикой и непредсказуемой.
– Думаешь, во всем виноваты те, кого мы освободили?
Рашид пожал плечами:
– Раньше я ничего не чувствовал. Моя сила дремала где-то в глубине, потому что я старательно ее подавлял, но тот лес… – он вздрогнул. – У меня нет почти никакой подготовки, и я не знал, что случится, если использовать свою магию. Париджахан всегда знала о моих способностях. Она убедила свою бабушку, что ей нужен охранник, а кто может быть более подходящей кандидатурой, чем юный маг из Янзин Задара? Я никогда не хотел развивать свои силы, но теперь мне кажется это ужасной ошибкой.
Надя подумала о том, как сильно изменилась Париджахан. В последнее время она стала закрытой и тревожной. Аколийка постоянно отводила Малахию в сторону, словно задумала что-то секретное.
– Они нуждались в магах, но при этом позволили тебе не тренироваться?
– Дело не в магии, – ответил Рашид. – Сирооси хотели запугать другие Траваши, убедив всех, что у них есть целая армия магов. Если бы им понадобились доказательства, обязательно нашелся бы кто-то, способный продемонстрировать впечатляющий трюк. Я был им не нужен.
– Мне не следовало тащить вас в этот лес, – пробормотала Надя.
– Пожалуй, – согласился Рашид. – Но Малахия все равно пошел бы за тобой.
– Только если бы не знал всей правды.
Рашид окинул ее долгим взглядом:
– И даже тогда.
– Перестань. Не надо делать вид, что между нами было что-то большее, чем постоянное вранье и предательства. Особенно теперь, когда он мертв. Нам всем стоит раз и навсегда забыть про него. Лучше скажи мне, что происходит с Париджахан?
Юноша тяжело вздохнул, и в этом звуке заключался весь ответ на ее вопрос.
– Семья Пардж никак не оставит ее в покое.
– Это я уже поняла.
– Не знаю, как долго она сможет скрываться.
– Ага.
– В общем, это самая незначительная из всех твоих забот, – сухо закончил Рашид.
– Не говори так. Просто это еще одна проблема, которую я не могу решить.
– Надя, тебе никогда не приходило в голову, что ты и не должна решать все проблемы на свете?
Она застонала.
– Сколько тебе? Восемнадцать? Почему ты должна нести ответственность за весь мир?
– Потому что я все испортила.
– Нет, это не так. Все было испорчено до тебя, а скоро станет еще хуже, потому что люди – безумные создания, которые совершают ужасные поступки.
– Все не так просто.
– Ты права, ведь, помимо всего прочего, люди невероятно сложно устроены, и некоторые из них даже способны совершить что-то прекрасное.
Надины глаза наполнились слезами.
– Я не знаю, что мне делать, – прошептала она. – Я потеряла свою богиню, потеряла Малахию, и вдруг оказалось, что есть вещи похуже, чем постоянное сомнение. Раньше меня раздирали две противоборствующие стороны, а теперь их нет. Ничего не осталось. – Надя принялась отчаянно тереть свои глаза. Нет, она не собиралась плакать.
Рашид обхватил ее запястья.
– Позволь себе горевать, Надя. Как это делаю я.