— Собери, что ты хотела бы взять с собой, только побыстрее, — говорил Кент, жуя сочную свинину и запивая ее ромом. — Не бери много, я куплю тебе все платья и драгоценности, какие только захочешь.
Бригитта посмотрела на Колетт, стоявшую возле веранды; глаза мрачно смотрели с темного лица. Молодая женщина стояла, скрестив руки на груди, как будто события прошлой ночи совершенно ее не касались.
Небо становилось все светлее, тропический лес просыпался — уже слышны были крики обезьян и веселое щебетание птиц. Последние несколько человек рухнули на землю, только Кент не заметил этого, подчищая хлебной корочкой остатки мясной подливки. Он спросил с набитым ртом:
— Дорогая, ты не голодна, любовь моя?
Наконец она опустилась рядом с ним на колени, всколыхнув юбками — платье ее горело подобно закату: золото на фоне розового. И она сказала:
— Мартиника знаменита своими цветами, мсье. Но многие из нас все равно привозят сюда с родины свои любимые цветы. Вы слышали про олеандр? — Она показала на высокий пышный куст с розовыми цветками. Было заметно, что с него недавно срубали ветки.
Кент обсосал последнюю свиную косточку и с хрустом сжевал остаток шкварки.
— Подожди, дорогая, ты увидишь, какие цветы растут в Америке.
Она показала ему на пустые вертела, валяющиеся возле ям, в которых жарили поросят.
— Мы насадили поросят на эти ветки. Я приказала Колетт тщательно ободрать кору, прежде чем насаживать на них мясо.
Он отпил большой глоток рома и вопросительно взглянул на нее.
— Ну и что?
— Олеандр ядовит. От корня до цветка.
Он все еще не понимал.
— Ваши люди не спят, мсье, они мертвы. — И она дала знак Колетт, которая, поняв, что от нее требуется, поспешила выполнить приказание. Она переходила от одного к другому развалившемуся на земле телу, быстро прикасалась пальцами к шее, затем переходила к следующему. Закончив, рабыня торжествующе улыбнулась хозяйке, блеснув белыми зубами.
Кент заморгал.
— Мертвы?! О чем ты говоришь? — Он медленно прозревал, подобно тому, как постепенно озарялись горные вершины вдали, и плантация начинала светиться в рассветных лучах. Он увидел то, чего не заметил в дымке предрассветного утра: его люди лежат в неестественных позах, и спят они слишком тихо.
Он вскочил на ноги, отшвырнув тарелку с чашкой.
— Я тебе не верю! Мы следили за каждым шагом, проверили каждый продукт.
— Вы искали только тот яд, которым можно отравить извне. Вам даже в голову такое не могло прийти. Пока поросята жарились на вертеле, сок выходил из веток олеандра и пропитывал мясо.
— Я тебе не верю.
— Взгляните на своих людей.
Он медленно повернулся и на мгновение закрыл глаза при виде распростертых в бледном утреннем свете тел.
Бригитта продолжала:
— Вы сказали, что существует тысяча способов отравить человека. Вы ошиблись, мсье. Существует тысяча и один способ. Вы не знали про олеандр.
Он смотрел на нее, все еще не веря.
— И когда же ты решила это сделать?
— В тот самый миг, как увидела вас в подзорную трубу. Вы со своими людьми еще даже не успели дойти до плантации. Вы были совершенно правы, мсье. Это была ловушка. Когда я увидела, как вы поднимаетесь на холм, и поняла что не успею предупредить людей в крепости, мне пришло в голову, что единственное, что может нас спасти, — это если мы вас всех отравим. Но для этого требовалось задержать вас здесь. А сделать это можно было только одним способом — соблазнить вас.
— Господи, женщина, ты не соблазняла меня! Все было совсем по-другому!
Она показала на пустые вертела.
— Они были готовы, когда вы еще даже не подошли к плантации. Неужели вы даже не задумались, почему я не послала никого в форт, как только увидела вас? Да, солдаты не подоспели бы вовремя, но разве вам не показалось странным, что я даже не попыталась ничего предпринять?
Он не ответил, потирая ладонями взмокшее лицо. Он побледнел от волнения.
— Я решила не посылать никого в форт, потому что тогда сюда направили бы солдат, а ваши люди заметили бы их и вы успели бы сбежать. Для того чтобы осуществить свой план, мне требовалось задержать вас здесь, пока вы не съедите всех поросят. Поэтому я пошла на риск.
Его охватило бешенство.
— Так, значит, то, что было в гроте, ровным счетом ничего для тебя не значило?