Затем один из мужчин издал крик. Он жестом приказал остальным отойти, и они все вместе, как одно целое, вприпрыжку отбежали от тернистых зарослей. Оса не двинулась с места, несмотря на то что две женщины пытались ее оттащить. Она бросилась на землю и выла, как от мучительной боли. Наконец люди, опасавшиеся, что тигрица может вернуться, бросили ее, стремительно метнулись к стоящим неподалеку деревьям и торопливо вскарабкались по стволам, спрятавшись в ветвях.
Они сидели там долго — солнце уже стало клониться к горизонту, тени удлинились. Криков убитой горем матери больше не было слышно. Полдневную тишину только однажды нарушил пронзительный вопль, потом все смолкло. Они спустились на землю, повинуясь урчанию в желудках и жажде, мельком взглянули на кровавое пятно на том месте, где они в последний раз видели Осу, и повернули на запад, снова углубившись в поиски пищи.
Небольшая группа высоких людей упорно шла по африканской саванне, их длинные конечности и стройные тела двигались с упругой животной фацией. На них не было одежды и украшений; в руках они сжимали грубо сработанные копья и ручные топоры. Их было семьдесят шесть человек самого разного возраста — от грудных младенцев до стариков. Девять из женщин были беременны. Это было племя первобытных людей, непрерывно передвигавшееся в поисках пропитания, — они не знали, что сотни тысяч лет спустя их потомки, живущие в таком мире, которого они и вообразить себе не могли, назовут их homo sapiens — «человек разумный».
Опасность.
Высокая неподвижно лежала в своей похожей на гнездо кровати, в которой она спала вместе со Старой Матерью, чувствуя, как внезапно обострилось восприятие рассветных звуков и запахов. Запах дыма, поднимающегося от тлеющего костра. Терпкий аромат сгоревшего дерева. Морозная свежесть воздуха. Свист и карканье птиц, порхающих между ветвей деревьев. Однако не было слышно ни львиного рычания, ни тявканья гиены, ни шипения змеи — этих привычных сигналов опасности.
Тем не менее Высокая оставалась неподвижной. Она дрожала от холода, ей хотелось прижаться к Старой Матери, которая, наверное, уже сидела у костра и ворошила тлеющие угли, но она не встала со своего ложа. Опасность была рядом. Она ощущала ее всей кожей.
Она медленно подняла голову и, моргая, вглядывалась в мглистый рассветный воздух. Семья начинала шевелиться. Она услышала, как со свистом покряхтывает спросонья Рыбная Кость, прозванный так за то, что однажды чуть не подавился насмерть костью от рыбы; его спас Ноздря — он так двинул ему между лопаток, что кость выскочила из горла и полетела прямо в костер. С тех пор Рыбная Кость не мог нормально дышать. У полузатухшего костра, как обычно, сидела Старая Мать и подбрасывала в него траву, рядом на корточках сидел Ноздря, внимательно разглядывая нарывающий укус на мошонке, оставленный каким-то гадким насекомым. Разжигающая Огонь кормила грудью ребенка, сидя на своем ложе. Голодный с Шишкой все еще храпели в своих гнездах, а Скорпион мочился на дерево. И в предутреннем рассвете виднелся силуэт Льва, который рычал, совокупляясь с Нашедшей Мед.
Все как обычно.
Высокая села в своем ложе и протерла глаза. Сон семьи был потревожен всего один раз за ночь воплями одного из детей Мыши — мальчик спал слишком близко к костру, повернулся во сне, упал прямо на раскаленные угли и сильно обжегся. Этот урок приходилось усваивать каждому ребенку. У Высокой тоже остался шрам от ожога во всю длину правого бедра, который она получила в детстве, когда спала слишком близко к костру. Однако ребенок хоть и хныкал, пока его мать прикладывала к свежей ране грязь, но выглядел довольно бодро. Высокая наблюдала за остальными членами семьи, которые сонно плелись к источнику. Она не заметила в их поведении никаких признаков страха или тревоги.
И все же что-то было не так. Ничто не настораживало ни зрение, ни слух, ни обоняние молодой женщины, однако каждой клеточкой своего существа она ощущала нависшую над ними опасность. Но у Высокой не было интеллекта, чтобы это осмыслить, так же как и слов, чтобы поделиться своими страхами с остальными. В ее мозгу звучало только одно слово: опасность. Если бы она произнесла это слово вслух, все тут же стали бы озираться в поисках ядовитых змей, диких собак или саблезубых тигров. Они не смогли бы ничего увидеть и стали бы недоумевать, зачем Высокая их потревожила.