Так мрачно размышляла она, собирая свои камни — знаки, которые могли бы предотвратить грядущее бедствие. Потому что гальки и мелкие камешки, которые передавались из поколения в поколение, начиная с первой Хранительницы Газельих Рогов, снова сказали ей, что дети должны умереть.
Она смотрела из-за деревьев на несчастных женщин и детей. Они были утомлены бессонницей. Их мучили кошмары, страшные сны, вызванные, как думала Алава, тем, что они не почтили мертвых молчаливым сидением. Если бы они сделали это, то теперь их несчастные души не стали бы вторгаться в сны живых.
Ее дочь, убегающая от врага, который преследует ее по пятам, хватает за развевающиеся волосы, опрокидывает на спину и снова и снова опускает на нее дубинку.
Сначала их пришло всего несколько человек, и Дорон вместе с другими охотниками сумели отбиться. Но потом подошли другие, прослышавшие о прекрасной зеленой саванне, изобилующей зверями, пришли еще какие-то чужеземцы, рассеявшиеся, как муравьи, по западным холмам, и в конце концов победили людей Алавы. Их оттеснили на север, где они встретились со знакомыми поселенцами — семьями, с которыми виделись на ежегодном собрании кланов: Крокодильим Кланом, из которого много лет назад к ним перешел Беллек, и Кланом Белой Цапли, откуда был родом Дорон. Здесь, при поддержке родственников, люди Алавы попытались остановить натиск чужаков и отбиться. Но враги, превосходившие их силой и числом, продолжали наступление, не желая ни с кем делить эту плодородную долину.
Маленький Хинто, сын дочери Алавы, которого чужеземец, схватив за руку, подбросил в воздух и насадил на свое копье. Истока, Хранительница Лунной Хижины, повернулась, чтобы метнуть копье в своего преследователя, — а в лицо ей полетел камень, брошенный с такой силой, что он раздробил ей голову. Текущая по земле кровь. Вопли умирающих. Стоны раненых. Ослепляющий страх и паника. Спасающаяся бегством старая Алава, ее шаги, звучащие в такт бешено колотящемуся сердцу. Молодой Дорон с охотниками, оставшиеся, чтобы защитить женщин и стариков.
Может быть, мы должны почтить их молчаливыми сидением сейчас, думала Алава, поднимаясь на ноги и скрипя старческими суставами. Может быть, так мы задобрим несчастные души, вторгающиеся в наши сны? Однако для того, чтобы провести этот обряд, нужно произнести вслух имена умерших, то есть нарушить самое могущественное табу клана.
Она смотрела на детей и чувствовала, как ее сердце наполняется невыразимой печалью. Сколько же среди них сирот, чьи матери были убиты вторгшимися чужеземцами! Среди них и маленький Гаурон, сын дочери ее дочери, — сидит и играет с лягушкой, которую он нашел в траве. Алава сама проколола его маленький носик пером белой цапли, чтобы не дать злым духам проникнуть в него через ноздри. А теперь, с болью в сердце думала Алава, он должен умереть.
Она переключила внимание на Беллека, который, нагнувшись, с пыхтением, внимательно разглядывал заросли тамариска, пытаясь отыскать в них знаки и предзнаменования. Он должен отыскать луну, поэтому нужно быть очень внимательным и обращать внимание на каждую мелочь. Один неверный шаг — и их может постичь несчастье.
Даже там, на земле своих предков, люди жили в постоянном страхе перед окружающим миром. Смерть уносила их часто, мгновенно и жестоко, поэтому даже там, среди родных скал и деревьев, на берегу родной реки, было достаточно страхов. Люди постоянно думали о том, как бы не обидеть какого-нибудь духа, постоянно повторяли заклинания, носили амулеты, делали нужные манипуляции, которым их обучали с раннего детства. Однако серьезное препятствие, с которым они столкнулись в этом странном месте, заключалось в том, что им были неизвестны названия окружающих их вещей. Им попадались незнакомые цветы и деревья, птицы с необычным оперением, рыбы, которых они никогда прежде не видели. Как же их называть? Что же делать, чтобы не повредить тем из Газельего Клана, кому удалось выжить?