«Наташа не захочет тут более оставаться — невольно подумалось мне. — Чудесный Каменноостровский дворец навсегда искалечен разыгрывающейся теперь трагедией и навеки потерян как резиденция. Одни убытки с этими уродами, чёрт бы их всех побрал!»
Следствие длилось долго. Одним из основных организаторов мятежа оказался обер-прокурор сената Беклешов. Оставшиеся в живых организаторы показали на множество так или иначе причастных к заговору лиц. На допросах план заговорщиков раскрылся во всём великолепии. Устранив меня, они собирались устроить Костю регентом, а фактически, зная его отношение к государственным обязанностям, вести все дела по своему усмотрению.
На многочисленных допросах то и дело стала звучать фамилия «Воронцов». Причём, увы, в деле оказались замешаны и Семён Романович, наш посланник в Лондоне, и Александр Романович, канцлер Империи…
Разговор с ним получился тяжёлый. Воронцов сам явился ко мне, как всегда, на утренний приём. В его усталом, с коричневыми кругами под глазами, лице я увидел бесконечное разочарование и скрытую боль. Он знал, что я знаю, и всё равно, как всегда, явился с обычным докладом. Но положение дел по расчётам с подрядчиками Олонецкой губернии сегодня интересовало меня в последнюю очередь.
— Отчего, Александр Романович, — прервал я его доклад, — вы поступили со мной таким образом? Разве мы не понимали друг друга? Когда-то вы выразили полное сочувствие освобождению крестьян, и я провёл его. Мы оба понимаем важность промышленного развития; мы оба верим в реформы, в представительное правление, хотя и расходимся с вами в деталях его устройства. Отчего вы полезли в этот заговор? Я понимаю — все эти Зубовы, Голицыны, Шуваловы, Куракины, но вы-то куда? Да, наши взгляды в чём-то сильно расходятся. Но вы же знаете, я серьёзно собираюсь уже в следующем году созвать Земский собор, а на нём собрать Государственную Думу. Вы могли бы заседать там в составе собственной фракции, пусть даже и в оппозиции, и отстаивать свои идеи. Отчего вы, всегдашний сторонник законности, решили вдруг ввязаться в это грязное дело с «регентством»?
Александр Романович, прежде чем ответить, долго смотрел в стол. Затем, наконец, он поднял на меня свои тёмные, мудрые глаза.
— Александр Павлович, я долго наблюдал за тем, как вы своими собственными действиями возбуждали подданных своих к идеям равенства и свободы. Но сие дало лишь разрушительные плоды: вашими усилиями российская аристократия превратилась в призрак. Ваш Сперанский, вне всяких сомнений, мечтает о республике; и не говорите мне, что вам этого неведомо. А чего хотите вы? Неужели представительного монархического правления? Так ведь оно нигде без высших, привилегированных сословий не существовало и не существует! Нет, Александр Павлович! Я понял вас: вы возжелали правления турецкого, где один только Оттоманский род пользуется наследственными правами, а сын Верховного визиря родится простым турком и наравне с поселянином платит подати! Знаете, я верю, что вы желаете державе нашей добра; но поймите уже — не может огромное государство держаться на одной фамилии! До́лжно быть лучшим людям, аристократии, стеной окружающей трон и уберегающей его ото всех невзгод. Вы думаете сейчас, что вам этого не нужно: у вас есть Суворов, у вас есть восторгающаяся вами чернь, а армия приучила столицы к победам. Но поверьте — стоит лишь Фортуне отвернуться от вас, всё это развеется, как дым, и вы останетесь ни с чем!
С грустью слушал я все эти признания. Вот образчик мировоззрения 18 века! Вот именно с такими-то идеями Речь Посполита оказалась в небытии. А в России, дай только этому всему развиться, всё будет ещё хуже…
— Александр Романович, вы поняли всё совершенно превратно. Я не против «правления лучших». Но пусть эта меритократия будет основана не на знатности рода, а на личных заслугах. Мой идеал — когда крестьянский сын имеет шансы взобраться на самые высшие ступени, но не подлостью, не попаданием «в случай», а заслугами и умом. Жаль, право жаль, что вы этого так и не поняли, и наши пути разминулись…. И, знаете что — вы неправы. Ничего напоминающего Турцию здесь никогда не будет. Зато наша держава станет очень похожей на Россию.