У Жубера и повстанцев оставалось два выхода: или продолжать осаду Дублина, рискуя получить удар в спину от Каслри и Лейка, или же отступить. Вот тут-то и взошёл талант молодого военачальника. Жубер нашёл третий, можно сказать, суворовский, выход — он решился на штурм.
Минные галереи были вполне готовы. Англичане смогли выявить часть из них, но не все. И вот, ранним октябрьским утром, французские стрелки затеяли перестрелку, а в тылу у них начали строиться штурмовые колонны.
— Они атакуют! Все на бастионы! — немедленно распорядился лорд Корнуоллис.
Сэр Чарльз, конечно, поступил предусмотрительно и разумно. Если враг собрался атаковать, надо подготовиться к отражению штурма, подтянув войска поближе к пункту возможного прорыва. Но его молодой оппонент не зря упражнял свой мозг бесконечным изучением трудов античных военачальников. И он приказал подорвать мины.
В небо взметнулись тонны земли и обломков укреплений. Несколько сотен англичан погибли, около тысячи было оглушено и контужено. Воспользовавшись замешательством, французы бросились на дублинский ретраншемент, и вскоре уже сражались на улицах города. После двухчасового боя Корнуоллис направил в ставку Жубера своего адъютанта с уведомлением о капитуляции. Впрочем, ему было не привыкать.*
Французы и ликующие ирландцы вступили в город. Теперь Лейк был им не страшен — они могли встать в осаду в границах Дублина. Разрушения, вызванные взрывами мин, поспешно залатали; в город со всех сторон свозились запасы продовольствия. Казалось, впереди их ждут переговоры об условиях эвакуации Лейка в Шотландию, а может быть, и высадка где-то под Эдинбургом. Но Директория распорядилась иначе.
Хотя формального перемирия не было объявлено, действия Жубера сочли недопустимым своеволием, способным разрушить «нежные ростки сердечного и доброго согласия двух великих наций», как со свойственным ему пафосным лицемерием заявил Талейран. Жубер был снят с командования, а его экспедиционный корпус готовился теперь к «почётной эвакуации».
«Эвакуация. Эвакуация! После всех побед, после года боёв, беспримерного штурма большого европейского города мы должны уйди, поджав хвост. Как это возможно?» — вновь и вновь вопрошал Жубер, мрачно уставившись на распоряжение за подписью директоров и министра Талейрана. Там, в лаконичной манере, приказывалось передать командование старшему офицеру, а армии в двадцатидневный срок покинуть Ирландию… на английских кораблях!
Нет, это решительно не укладывалось в голове. Да, всё обставлялось как почётная договоренность — французы уходят с оружием, знамёнами, и имеют право забрать своих пленных, обменяв их на солдат Корнуоллиса. Но союзники остаются на милость англичан: ирландцев это джентльменское соглашение никак не затрагивает.
Несколько дней спустя в лагерь Жубера прибыли представители Королевского флота для переговоров о порядке погрузки французов на борта Эскадры Канала. Худшие опасения Жубера подтвердились — ирландцев, даже надевших французский мундир, на английские суда попросту не пускали! В конце концов, войска повстанцев остались в Дублине, полные решимости продолжать сопротивление, а Бартелеми Жубер тотчас по прибытии в Нант написал прошение об отставке.
Испанская блокада продолжала препятствовать попыткам Англии пополнить запасы Гибралтара в течение лета 1798 года, и к концу года ситуация стала отчаянной: в городе уже не было лошадей или вьючных животных, собак, кошек, домашней птицы или кроликов; цистерны питьевой воды были опорожнены, и даже дров не хватало. С наступлением холодов потребность в древесине была настолько острой, что несколько кораблей, оказавшихся в ловушке блокады, были разбиты осажденным гарнизоном на топливо. Остовы линейных кораблей, сожжённых в прошлом году, в том числе и знаменитого «Виктори», были вытащены на берег из холодного моря и разобраны.
Положение с продовольствием становилось критическим: в городе и в порту сгорело несколько крупных складов, подожженных испанскими калёными ядрами и бомбами. Разумеется, интенданты сразу же вспомнили про зерно, розданное на сохранение войскам, квартировавшимся в осадных тоннелях. Однако попытка собрать его оказалось неудачной — оказалось, что солдаты уже использовали оказавшиеся в их распоряжении запасы в качестве неофициального дополнительного пайка. Одни жарили зерно на сковородках, а потом варили из него что-то вроде каши, другие развели коз или кур, третьи попросту выменяли зерно, оказавшееся в их распоряжении на какие-то другие товары у местных жителей. И таким образом запас хлеба в Галереях за несколько месяцев сократился наполовину! Конечно, часть его всё же удалось собрать, но это было очень, очень мало.