Невыразимое удовольствие доставил мне стишок, сочиненный господином Александром по поводу неуместного увлечения в Гатчине куафюрами. Я ныне хожу и постоянно его повторяю, и свита моя начала твердить его за мною. Похоже, у господина Александра случилось перемещение элементов в организме, и взамен французской грамматики он приобрёл дар и тягу к пиитству! Может быть, что напрасно мы исключили поэзию из его образования!
В отношении некоторой рассеянной забывчивости господина Александра я спросила д-ра Роджерсона. Он отвечал, что тяжелые потрясения, такие, как болезнь, могут вызывать некоторые расстройства временного, или даже постоянного свойства, но сказывал не придавать этому до поры очень уж важной роли. Впрочем, полагаю, даже если господин Александр действительно забыл некоторые познания во французском, с таким учителем, как господин Де Ла-Гарп, он быстро всё поправит.
Присланную вами роспись учения великих князей, сочиненную господином Лагарпом, я показать велела Фицгерберту, и он, так, как и я, находит, что лучше выдумать нельзя; так я об успехах их не сомневаюсь. Скажите Лагарпу мое удовольствие.Е к а т е р и н а
Дано в Киеве, 6-го февраля 1787 г.
— «Тарквиний же удалился к Ларсу Порсене, царю этрусскому, и просил его помощи. Порсена пошел на Рим с таким большим войском, что римляне не могли выйти в поле на битву с ним, и он занял Яникул, холм на правом берегу Тибра. Римский отряд, стоявший в укреплении на этом холме, бежал в город через мост; враги гнались за ним и проникли бы в город вместе с бегущими, если бы не остановил их Гораций Коклес, которому было вверено охранение моста. Он был сильный воин и с двумя товарищами отражал рвавшихся на мост врагов, а за ним, по его приказанию, ломали мост».
Фредерик Сезар Де Ла Гарп, оторвавшись от чтения, значительно посмотрел на нас, будто подчеркивая тем героизм неведомого нам римлянина Коклеса. Наш с Константином преподаватель французского языка и литературы теперь, после личного одобрения его программы государыней, преподавал нам ещё и историю, географию, математику и геометрию, а в перспективе должен был познакомить нас еще и со статистикой, экономикой и еще рядом дисциплин. Похоже, швейцарец питал большие надежды на свою педагогику, и преподавал нам с воодушевлением и пылом.
— «Когда уже едва было можно пройти», — продолжил Ла Гарп, — 'он отослал своих товарищей и один продолжал оборонять доступ к мосту, пока по треску дерева и радостному крику воинов, разломавших мост, узнал, что работа кончена. Тогда он воззвал к богу реки Тибр, чтоб он принял его и его оружие в свою священную воду и защитил его; совершив молитву, он спрыгнул в волны и переплыл на римский берег под стрелами врагов.
Тем временем, в осажденном Риме начался сильный голод; город не мог долго сопротивляться, и Муций, знатный юноша с разрешения сената, пошел убить этрусского царя, чтобы спасти родину. Он тайно проник в стан и, зная по‑этрусски, вошел в царский шатер, но по ошибке заколол вместо царя его писца. Порсена хотел узнать, нет ли у него сообщников и, чтобы вынудить его к сознанию, грозил ему пыткой; Муций же положил правую руку на огонь жертвенника в доказательство, что не боится ни мучений, ни смерти. Лишившись от огня правой руки, он получил за этот подвиг прозвание Сцеволы (левша). Удивленный таким геройством, Порсена отпустил Муция безнаказанно, и как будто в благодарность за это он посоветовал царю поспешить заключением мира, сказав ему, что триста знатных юношей поклялись спасти родину от этрусского царя и что ему, Муцию, досталось по жребию идти первым. Эта угроза так испугала Порсену, что он заключил мир. Не требуя восстановления власти Тарквиния, он ушел с Яникула, удовольствовавшись обещанием римлян возвратить Веям семь округов и взяв у римлян заложников…'
Фредерик Сезар Де Ла Гарп оторвал взгляд от книги и дружески нам улыбаясь, продолжил:
— Чему учит нас сия история? Мы видим граждан, сражающихся за свободу; мы видим тут и гордого царя, и непреклонного юношу, неукротимого в стремлении избавить сограждан от тирании; мы знаем, наконец, что Рим стал республикой и вознесся к вершинам власти и могущества. Что вы можете сказать про это, ваши высочества?