— Куда изволит ехать императрица?
— Должно, сразу в Царское село, не заезжая в Зимний. Просила передать, чтобы ехать вам в Москву, встречать её! Готовьтесь к поездке, «Ваши Величества»!
— Урааа! Едем в Москву! — заорал Курносов, крутясь на паркете на одной ножке и размахивая деревянной саблей; даже флегматичный Сакен бросился его урезонивать.
— И когда Ея Императорское Величество ожидать?
— Должно быть, недели через две; на сей предмет я привез вам, дядюшка, письмо ея Императорского величества!
И Петя передал Николай Ивановичу запечатанный большими сургучными оттисками пакет.
— Как здоровье и настроение Её императорского величества?
— Путешествие ей понравилось, но утомило чрезвычайно. Вскорости она будет в Москве; должно быть, приедет в добром расположении духа, хоть сейчас и печальна.
— Отчего же?
— Неурожай, дядюшка. По всей стране сильный же был неурожай, особливо на юге; а магазины* (в то время так называли склады-прим.) вдруг оказались или вовсе пусты, или с испорченным зерном. Потому кругом голод, крестьяне ходят по трактам и попрошайничают, и она это знает, и все, бывшие с ней, иностранные посланники.
Брови Салтыкова — «дядюшки» полезли вверх.
— Так: это презабавно. И кто же из господ наместников ныне отличился?
— Да почитай, что все: и тульский, Андрей Иванович Лопухин, и московский главнокомандующий Еропкин Пётр Дмитриевич, и многия иные. В Туле матушка так расстроилась, что просидела в своём апартаменте безвылазно, ни в театр, ни на фейерверк не выходила, даже с дворянством не встретилась. Всё собрание ждало её, и напрасно.
— Так в Туле же, вроде, был Заборовский?
— Уже нет, сей муж ныне перемещён на Владимирское наместничество!
— Ну, он там наворотит… а что наместник Новгородский?
— Ну, дядюшка, г-н Архаров, как тебе должно быть известно,любит больше гонять разбойников по трактам, чем наполнять зерном магазины!
Салтыков сардонически усмехнулся, что, при его внешности, оказалось исключительно органично.
— Да уж, господин сей всей Москве известный, да и в столицу его слава докатилась!
— Как бы и сам он, дядюшка, до столицы не докатился. Вон, был в Москве, теперь в Новегороде, а там и до Северной Пальмиры нашей доберется!
— Упаси Бог! Ладно, Пётр, поболтай пока с воспитанниками моими, а мне надобно службу исполнять — пойду, послание государыни прочту. Очень юные великие князья о тебе печалились, вспоминали ежечасно!
— Петя, дай шпагу проиграться! — сразу пристал к молодому человеку Костик.
— Бери, — поколебавшись, ответил юноша, и отстегнул шпагу с пояса вместе с ножнами. — Только, чур, аккуратно, она отнюдь не деревянная!
— Ааа! — в восторге Костя схватил оружие и закружился с ним на одной ножке.
— В каком ты, Петя, чине? — спросил его я.
— Поручик, Ваше Высочество!
— Давай, что ли, по-простому с тобой будем, на «ты»!
— Нельзя мне теперь Ваше Высочество!
— Ну, значит, и я с тобою на «вы» теперь буду. Вы прям и в Крым ездили, и везде?
— Да, сопровождал Императрицу, в числе прочего конвоя.
— И как вам показалась сия поездка?
— Невероятно занимательно! Полуденный край, несомненно, много богаче нашего Севера, и, как обжит будет, станет раем на земле. Там сейчас уже на ровном месте строятся города: Екатеринослав, Елизаветград, Херсон, только построенный Севастополь, и мы во всех них были!
Рассказывая о поездке, Петя оживился; казалось, его до сих пор захватывают представшие ему невероятные картины. Дядя же его был далеко не в восторге.
— Да, пустил пыль в глаза князь Потёмкин с этою поездкой! — недовольно заметил Салтыков-старший. — Осьмнадцать миллионов грохнули на покатушки сии.
— В Севастополе — продолжил Петя, — мы видели наш новый, только выстроенный флот. Бухта его очень живописна и примечательна: высокие горы полукружием огибают широкий и глубокий залив, очень удобный для стоянки судов. Эту знаменитую пристань полуострова Херсонеса Таврического, Государыня Императрица и назвала Севастополем. Видел бы ты это, Саш… Ваше высочество! Вообще, Крым — живописнейшее место, с роскошными долинами и горами; они так прелестны, что все прилежащие селения походят на сады. А климат там много приятнее: в феврале уже, бывает, там пашут землю, в марте — сеют, и урожаи замечательные!
— Да ты про фейерверки лучше расскажи — влез в разговор настырный Курносов. — Фейерверки-то были?
— Оооо! Такого количества фейерверков, доложу я вам, Ваше высочество, я не видел и в Петербурге, и верно, уже не увижу за всю свою жизнь. В каждом городе были празднества, представления, куртаги. Впрочем, вы, верно, ещё насмотритесь на это в Москве!