В спальне моей было совсем даже не жарко; сильно дуло от одного из окон. Впрочем, тяжелое теплое одеяло на плотной шёлковой подкладке вполне спасало…
…но только, пока ты под ним!
— Просыпайтесь, Ваше высочество! Просыпайтесь!
Это какое-то дежавю! Снова меня будит всё тот же господин! Вновь за окнами темень, да ещё и страшная холодрыга в спальне!
— Ваше Высочество, смею напомнить вам, что руки следует держать поверх одеяла!
Какое, нахрен, поверх! Да тут околеть можно!
— Александр Яковлевич, сделайте что-нибудь! Невозможный холод!
Воспитатель мой задумчиво посмотрел на тяжелые шторы, ощутимо колышущиеся от струй ледяного воздуха, прорывавшегося через щели в огромных дубовых рамах.
— Извините, надобно замерить температуру воздуха. Сейчас схожу за термометром!
— Разве же так непонятно, что тут очень холодно?
— Извольте вспомнить, что согласно наказу августейшей бабки вашей, — тут воспитатель почтительно поднял глаза к немыслимо высокому, теряющемуся в предрассветной тьме потолку, — температура в ваших покоях должна соответствовать определённым пределам. Хотя, возможно, вы правы — ветер нынче с Балтики, и окна продувает немилосердно. Я пришлю сейчас истопников.
Вскоре пришёл средних лет человек в ливрее и парике, и затопил одну их печей. Александр Яковлевич пришёл с термометром в серебряной оправе и педантично следил, как поднимается температура воздуха; наконец, признав результат достаточным, велел прекратить.
На другой день нас повели сначала в церковь. Константин, видимо, чувствовал себя хорошо, и явно засиделся за время болезни. Теперь он дурачился даже во время службы. на что воспитатель его, Карл Иванович Остен-Сакен, реагировал, пожалуй, излишне добродушно.
После исповеди Костя заканючил:
— Поедемте кататься! Мы совсем в этом году не катались в санях! Поедемте на Катальную горку!
— Ваше высочество, Катальная горка — в Ораниенбауме. Туда ехать часа полтора!
— Ну и что! Поехали! — разошёлся Костенька.
Для разрешения этой ситуации вызвали Николая Ивановича. Это оказался тот самый генерал-аншеф Салтыков, в честь которого и назвали «Салтыковский подъезд», и был он, между прочим, главным нашим воспитателем. Так что, в затруднительных случаях, таких, как, к примеру, сейчас, «кавалеры» за разъяснениями обращались именно к нему.
— В Ораниенбаум ехать не по погоде, Ваше Высочество — рассудительно, но любезно произнёс тот. — Там и дворец-то сейчас закрыт, да и не топлен! Вы же, ваше высочество, с четверть часа покатаетесь, да и замёрзнете, и кушать восхотите, а там ничего и не готово! Нет, катальную горку давайте пока отставим, а вот прокатиться по городу, да с ветерком — это сейчас самое милое дело! А замерзнете — хоть во дворец возвращайтесь, хоть к обывателям кому-нибудь зайдёте погреться. Всё, не как по дороге аж до самого Ораниенбаума!
Дело было решено, и, надев на нас добрые, крытые сукном бекеши, а головы в треугольных шляпах укрыв дополнительно шлыками из грубой, страшно колючей шерсти, мы сели в сани и выехали от Зимнего дворца прогуляться по улицам заснеженного Санкт-Петербурга.
Город буквально утопал в снеге. Расчищать улицы, видимо, еще не придумали, и дорогой нам служил накатанный санный путь, с которого при нашем приближении шарахались испуганные пешеходы.
Сначала мы проехали мимо Адмиралтейства. Раньше, пару раз бывав в Петербурге, я не обратил на это строение особого внимания. Мне казалось, это какое-то невнятное административное здание с непонятным функционалом, несуразно длинное и совсем не такое импозантное, как Зимний дворец или Главный штаб. А вот теперь это сооружение настойчиво притягивало взгляд!
Во-первых, оно оказалось окружено мощным рвом и бастионами, точно, как Петропавловская крепость, причём бастионы эти были почти под окнами Зимнего дворца. Во-вторых, над невысоким зданием Адмиралтейства вздымался не только золотистый шпиль, но и мачты — там, прямо внутри, была настоящая верфь! Причём, судя по раздававшемуся в морозном воздухе стуку топоров, работа по стройке кораблей шла даже сейчас, зимою!
— Давайте завернём туда, Александр Яковлевич! — попросился я. — Посмотрим, как корабли строят!
— Это дело, ваше высочество, требует времени большего, чем просто «завернуть». Мы туда обязательно заедем, но в другой день, специально, на несколько часов. Сейчас же, давайте проедем далее!
Мы проехали через обширное свободное пространство, расстилавшееся перед Адмиралтейством, и выехали на широкую, с двух сторон обсаженную заснеженными деревьями улицу.