ДОПРОС (ИЗ МАТЕРИАЛОВ УГОЛОВНОГО ДЕЛА НА КАРЗИНА С.Ф.)
Следователь: Назовите Ваше имя.
Подследственный: Карзин, Сергей Фёдорович.
С: Вы признаёте, что напали на человека и нанесли ему телесные повреждения?
П: Я убить его хотел. И не человек он.
С: Вы понимаете, что это очень серьёзное заявление? Покушение на убийство подразумевает большую меру уголовной ответственности, нежели нападение по иным мотивам.
П: Понимаю.
С: А что означает ваше высказывание, что потерпевший - не человек?
П: Нелюдь он.
С: Значит, вы давно решили его убить, специально выслеживали. А почему не получилось?
П: Обернулся он внезапно, и удар вместо затылка по лицу пришёлся, да ещё по касательной. Словно предупредили его.
С: В преступлении раскаиваетесь?
П: Нет. Жалко, что не убил.
Приписка: Провести на месте преступления, следственный эксперимент, с участием подследственного. Также необходима судебно-медицинская экспертиза на предмет его вменяемости.
Эд открыл глаза. У кровати сидела Кристина, сосредоточенно смотря на него. Увидев, что он очнулся, она улыбнулась:
- Ну и видок у тебя!
Эд помолчал. Потом спросил (рот почти не открывался, так что говорить приходилось сквозь зубы):
- Очень страшно?
- Вовсе нет. Ты такой киборг! Железки в скуле...
Глаза у неё опять смеялись. Он попытался улыбнуться в ответ, но оказалось, что это больно.
Кристина стала серьёзной:
- Я так испугалась. Что поздно тебя предупредила. Или что ты значения моим словам не придал...
Эд силился что-то вспомнить, что-то важное, но воспоминание исчезало, соскальзывало вглубь памяти... Он беспомощно взглянул на Кристину... и вдруг сказал:
- А ведь ты мне жизнь спасла. Я за секунду до удара твоё лицо увидел и обернулся. Врач объяснил, когда меня привезли, что повезло мне. Если б удар всей силой на затылок пришёлся - всё, каюк. А повернувшись, я удар смягчил. И пришёлся он по скуле.
Эд устал и замолчал. Кристина тоже молчала и улыбалась, но в глазах у неё стояли слёзы.
Алик Берт вышел из вагона, поставил чемодан на перрон и, вынув из ушей наушники, спрятал их в карман. Он огляделся - низко нависшие тучи, мелкий дождик, спешащие люди с неприветливыми лицами. Город встречал его не очень-то дружелюбно. Спустившись по лестнице, Алик направился к ближайшему такси.
- Центральная городская больница,- бросил он, усаживаясь. "Странно, так давно ждал этой встречи - и никакого волнения" - удивлённо подумал Берт.
О покушении на Гектора он узнал ещё неделю назад, почти сразу после произошедшего (на официальном сайте "Благодатного Севера" сообщение появилось уже через двенадцать часов), но выяснив, что тот пробудет в больнице ещё минимум две недели, решил нанести ему визит в середине этого срока. Алику показалось, что это удачная идея - он сможет и поддержать травмированного Эда, и, наконец, поговорить с ним. А что разговор этот нужен им обоим, он по-прежнему не сомневался.
Эд только что закончил общаться по скайпу с соло-гитаристом "БС" Русланом. Ребята работали в студии, записывая свои партии, а Гектор, полулёжа на больничной койке, руководил процессом. Он ещё продолжал обдумывать кое-какие детали, когда в дверь постучали. "Кто бы это мог быть?" - подумал Эд. Кристина, перед тем как прийти, всегда звонила - что принести? Музыканты "БС" находились в другом городе, а врачи не стучали.
- Можно?
В дверях стоял невысокий седой мужчина с чемоданом в руке, одетый в рокерскую кожаную куртку, в тёмных очках и с серьгой в ухе.
- Здравствуйте, господин Гектор. Моя фамилия Берт. Я рок-журналист и Ваш преданный поклонник. Но я прибыл сюда из другого города не для того, чтобы брать у Вас интервью. В процессе прослушивания Ваших песен, у меня не раз возникало желание поговорить с Вами. И если для этого у Вас найдётся немного времени - буду крайне признателен.
Эд внимательно рассматривал незнакомца одним глазом (второй был скрыт повязкой), но взгляд его оставался совершенно непроницаемым. Наконец глухим голосом, сквозь зубы, он ответил:
- Конечно.
Алик вежливо улыбнулся, подошёл к кровати, поставил чемодан на пол и опустился на стул. Он вдруг осознал, что абсолютно не знает с чего начать разговор. Через некоторое время, почувствовав, что молчание затянулось и его необходимо прервать, журналист, наконец, выдавил:
- Знакомство с Вашим творчеством стало событием в моей жизни. Я как будто вернулся в детство. Последнее время только Вас и слушаю. Ну, вот... хотел поговорить.
Опять неловкая пауза.
- Хотели о чём-то спросить? - поинтересовался Эд.
Алик замялся. Поднял глаза на Гектора:
- Вообще-то о многом. Эти подростки,... которые считают Вас почти что богом - потому что во всём другом уже разуверились... Вы чувствуете какую-то ответственность за них?
Один глаз Эда смотрел, казалось, слегка удивлённо:
- Нет.
Берту вдруг почудилось, что он сказал какую-то напыщенную глупость и надо сменить тему:
- Ваши тексты, Ваша музыка - они каким-то образом меняют сознание. Как Вы это делаете?
Опять, немного удивлённо:
- Но это же делает любой поэт, музыкант, писатель. Выражает себя. А те, кому это близко - они ловят это.
"Действительно, как просто..." - подумал Алик и вдруг ясно понял, что приехал он сюда совсем не ради разговора с Эдом, а в подсознательной надежде каким-то чудом получить, находясь с ним рядом, хоть часть его творческой энергии, энергии, которой Алику так не хватало, и о которой он так мечтал.
- Что-то ещё? - голос Гектора прервал поток его мыслей. - Прошу прощения, но у меня сейчас процедуры.
- А... нет-нет, ничего, - Берт поднялся и взял чемодан. - Я уже собирался уходить. Большое спасибо и скорейшего выздоровления.
- Пока.
"Да, не так представлял я себе нашу встречу..." - подумал Алик, прикрывая за собой дверь палаты.
Кристина приходила каждый день и всегда что-нибудь с собой притаскивала: яблочное пюре, какую-нибудь старую забавную книжку, музыкальную прессу и даже игрушки - резиновый мячик и старый калейдоскоп. Они подолгу гуляли по больничному парку, сидели, глядя на воду (на территории был пруд) и почти не разговаривали. Отчасти потому, что Эду ещё трудно было говорить, а отчасти - и так было хорошо. Один только раз Кристина разговорилась. Они сидели на лавке, любуясь закатом, и Эд вдруг спросил, чем она занимается, когда не в школе. Кристина сказала, что живут они втроём - с папой и маленькой сестрёнкой, а мама давно их бросила. И так как отец почти всё время на работе, ей приходится вести домашнее хозяйство и заботиться о сестре.
- Ничего себе! Какая ты взрослая,- удивился Эд. - Я в твоём возрасте только на гитаре играл, да с родителями ругался.
- Но мне даже нравится. Я же люблю их.
Он только покачал головой. Такие девушки ему ещё не встречались.
Эд выписался в четверг, ровно через две недели после злополучного инцидента. Повязки сняли, и выглядел он так же, как и раньше, если не считать заметного шрама на правой скуле. Что, по современным меркам, вполне могло считаться неплохим украшением. Кристина, встречавшая его, во всяком случае, новый внешний вид одобрила, сказав, что он теперь "ваще Рэмбо". Назавтра Эд собирался уезжать, чтобы лично контролировать запись (петь ему, согласно рекомендациям врачей, можно было лишь через пару недель). Они вышли из больничного двора и направились к дому Кристины. Дело в том, что Эд, во что бы то ни стало, хотел до отъезда познакомиться с её семьёй. Поднявшись по замызганной лестнице знакомой пятиэтажки на верхний этаж, они оказались в маленькой прихожей. Навстречу из комнаты вышли высокий седой мужчина весьма благородной внешности ("Ему бы лордов в кино играть" - подумал Гектор) и девочка лет семи-восьми, с таким же серьёзным, как у Кристины, взглядом. Отец пожал Эду руку и представился, а сестра поздоровалась, не отрывая взгляда от шрама на его лице. Гость вытащил из карманов бушлата несколько плюшевых зверьков и, наклонившись, протянул ей: