— Вы знаете. Расскажите мне. Пожалуйста.
Кэрол погладила ее руку, опустив взгляд.
— Когда-нибудь я расскажу тебе, но не сейчас. Ты не должна тревожить свое новое сердце, позволь ему окрепнуть, набраться сил. Прошлое никуда не денется. Их больше нет в этом мире, и ты должна думать о себе, о своей жизни и здоровье, а их хранить в своем сердце.
— Но вы мне расскажите? Обещаете?
— Если это для тебя так важно. Но не сейчас.
— Хорошо, — девочка кивнула, улыбаясь.
Патрик, с нетерпением ожидающий окончания их серьезного разговора, не позволяющего ему вмешаться, поспешил занять внимание Дженни, страдая оттого, что оказался вне него. А Кэрол задумчиво посмотрела на фотографию Кэт.
«Месть моя еще не окончена, Кэт. Придет время, и твоя дочь узнает о том, какая ты была на самом деле, о том, что ты делала с Мэттом, как издевалась над его любовью. Как бросила его в беде, оставив погибать в тюрьме. Дженни узнает о том, как он попал в тюрьму, но не узнает, что на самом деле совершил те преступления, в которых был обвинен. И, естественно, я не скажу твоей дочери, что это я тебя убила. Твоя дочь будет любить меня и Мэтта, а тебя, возможно, возненавидит. Вот такой будет моя месть. И ты это заслужила, дрянь!».
Кэрол отвернулась от фотографии, чтобы Дженни не заметила ее ненависти, которая не угасла даже после смерти Кэт. И в этой ненависти не последнее место занимала чисто женская ревность к той безграничной любви, которая свела Мэтта с ума. И в этой своей ненависти Кэрол была жестока, настолько, что даже не раскаивалась в том, что отняла жизнь у соперницы, считая себя правой на все сто процентов.
В один из таких вечеров, которые они проводили в палате с Дженни, Кэрол познакомилась с настоящей тетей девочки, сестрой Кэт, которая, судя по всему, сама мало что знала о Мэтте, потому что поверила в то, что Кэрол его родственница. Встретила она Кэрол весьма приветливо, поблагодарила за помощь, оказанную девочке. Но Кэрол сразу почувствовала ее напряжение, и поняла, что что-то не так. Оставив Патрика и Дженни в палате, они вышли, чтобы поговорить наедине. И тогда сестра Кэт, Бетти, устремила на Кэрол тяжелый взгляд, так похожий на взгляд той, которую так непримиримо ненавидела Кэрол.
— А теперь объясните мне, что скрывается за вашим благородным поступком? — в упор спросила Бетти.
— Не понимаю вас, — Кэрол спокойно смотрела ей в глаза.
— Хотите уверить меня, что помогли просто так, выложив такую огромную сумму? Этакий красивый бескорыстный жест милосердия?
— Дженни моя племянница. Почему вы удивляетесь тому, что я помогла?
— Дженни и моя племянница, однако… — женщина не договорила, жестко поджав губы. — Вы так богаты, что с такой легкостью отдаете такую сумму без гарантии на то, что операция спасет жизнь девочки?
— Нет, я не богата.
— Тогда откуда такие деньги?
Кэрол ответила холодной улыбкой, давая понять, что женщина лезет уже не в свое дело.
— Вы чем-то недовольны? — спросила она так же спокойно.
— Вы просто не понимаете. Вы оплатили операцию, но что дальше? Это не сделало Дженни здоровым полноценным ребенком. Ее жизнь теперь зависит от лекарств, которые ей придется пить до конца своих дней! Это постоянное наблюдение врачей, регулярные обследования!
— Вы предпочли бы этому смерть Дженни? — голос Кэрол наполнился льдом.
— Нет, я люблю ее и хочу, чтобы она жила. Но лекарства, врачи — это все деньги! Деньги, которых у меня нет! Я работаю официанткой, у меня нет мужа, зато трое детей, да еще Дженни на моей шее. Я люблю ее, но ведь у меня есть и свои дети, о которых я должна заботиться. Я не могу работать только на лекарства и врачей для Дженни. Я старалась для нее, старалась изо всех сил с тех пор, как умерла ее мать, и никто не сможет меня упрекнуть — я сделала для нее все, что могла. Я взяла ее к себе, слабую, больную, заботилась о ней и об ее здоровье, отдавая ей сил больше, чем собственным детям! А ведь я могла всего этого не делать, а отправить ее в учреждение для сирот. А я свой кусок отдавала ей, работала в две смены, выбивалась из сил, чтобы купить ей лекарства и оплатить врачей. Если бы я могла сделать больше, я бы сделала. Но, к сожалению, я не могу. Я позволила ее доктору записать ее в очередь на донор, но знала, что даже если сдохну на работе, я все равно не заработаю столько, чтобы оплатить операцию. Я люблю Дженни, но я смирилась. И Дженни смирилась. Она знала, что я сделала для нее все, что было в моих силах. А тут вмешались вы. Когда я узнала, что Дженни прооперировали, я плакала от радости, но потом…