— Кэрол, проводи меня, — бросил он небрежно.
Но когда они оказались на улице, он в ярости схватил ее за плечи, побагровев от ярости.
— Послушай, ты, усмири своего звереныша, или хуже будет! Я не собираюсь терпеть хамство этого сопляка!
— Мальчик трудный, я не могу заставить его делать что-то против его воли. Он не подчинится.
— Мне плевать! Я хочу, чтобы в следующий раз, когда я пришел, он сидел в своей комнате тихо, как мышь, и не высовывался. Еще какой-то щенок будет мне угрожать! Это даже смешно!
— Смешно, особенно если он позвонит Джеку, — мрачно отозвалась Кэрол.
— Думаешь, он может это сделать?
— Он сделает это. Разве ты сам не видел, какой у него нрав?
— Поговори с ним, объясни, что этого нельзя делать… Господи, да в конце-то концов, это всего лишь ребенок!
Кэрол безнадежно покачала головой.
— Бесполезно. Когда он отстаивает свои интересы, он идет на все. А когда он считает себя обиженным и ущемленным… я давно поняла, что ему лучше уступить, чем противостоять. Он очень похож на Джека.
— Да уж, я заметил! — фыркнул Кевин. — И все же, тебе лучше усмирить своего малыша. Иначе это сделаю я, по-своему, и тогда не обижайся. И мой тебе совет — надо лучше воспитывать ребенка, тогда не будут вырастать такие неуправляемые мерзавцы, как Джек, считающие, что они вершители человеческих судеб! Исправляй свое дьявольское отродье, пока еще не поздно, или придет время, и обольешься ты горькими слезами из-за своего сыночка. Даю тебе два дня, занимайся детьми, или приду я и сам ими займусь. Твоему неуправляемому сыночку нужна всего лишь жесткая мужская рука, чтобы сбить его норов и сделать послушным и уважительным.
На губах Кэрол мелькнула насмешка.
— Чему ты улыбаешься? — удивился он.
— Когда Патрику было четыре года, он в драке килограммовой гантелей размозжил лицо своему обидчику. В пять лет он откусил нос учителю физкультуры за то, что тот дал ему оплеуху. Интересно будет посмотреть, что он сделает с тобой, когда ты попытаешься «сбить» его норов.
Кевин изумленно молчал, не понимая, шутит она или говорит правду.
— И ты этому улыбаешься? Если это правда, то твоему сыну место в дурдоме, — он поморщился, коснувшись места, куда укусил его мальчик. — А еще лучше — в клетке в зверинце.
— Мой сын просто защищается, поэтому я тоже дам тебе совет — лучше его на это не провоцировать.
— Кэрол, я вижу, ты забавляешься надо мной. Не зли меня. Я нашел управу на тебя, найду и на твоего ублюдка. Если он будет мне мешать, я отправлю его куда-нибудь подальше, в интернат какой-нибудь, и ты не сможешь мне помешать. Ты будешь делать все, что я тебе скажу, или твои дети останутся без мамы, когда сюда примчится Рэндэл! Хочешь сделать несчастными своих детей?
Кэрол промолчала, а он развернулся и, задыхаясь от бешенства, зашагал к своей машине. Вернувшись в дом, она увидела Патрика на том же месте, где он стоял, когда она вышла. Казалось, за все это время он не пошевелился, ожидая ее возвращения. Присев перед ним, Кэрол нежно взяла его за плечи и заглянула в глаза.
— Сыночек…
— Я не позвоню папе. Но только скажи мне правду. Ты хочешь с ним встречаться? Он тебе нравится?
— Нет. Нет!
— Я верю тебе, потому что видел, как ты вырывалась, когда он тебя обнимал. Не бойся его, мама. Никого не бойся. Папа далеко, но у тебя есть я. Я тебя не дам в обиду, я могу тебя защитить. Только ты не скрывай, рассказывай мне все, говори, кто тебя обижает. Этот… тип, он ведь обижает тебя?
— Нет, Рик, он не обижает меня. Ты просто неправильно все понял. Я тебе объясню…
— Не надо, — Патрик нахмурился. — Ты все равно ничего мне не скажешь. Ты считаешь меня маленьким, думаешь, что я ничего не понимаю, что я беспомощный и не смогу за тебя постоять. Только я могу! Вот увидишь!
— Рик!
Но он уже вырвался и бросился на улицу. Кэрол выскочила следом, и Патрик, обернувшись, выкрикнул ей со свойственными ему вызовом и злостью:
— Мне не нужно звонить отцу, потому что я сам могу нас защитить!
— Рик, сыночек, ты не прав, я совсем не думаю, что ты маленький и ничего не понимаешь. Я знаю, что ты смелый, сильный и умный, что ты такой же, как папа. Пожалуйста, не обижайся на меня. Иди ко мне. Можно я тебя обниму?
Патрик медленно подошел к ней и снисходительно кивнул, позволив матери заключить себя в объятия, что случалось довольно редко. Он даже погладил ее по голове, властно, покровительственно, рукой сильного, утешающего слабого.
— Ничего и никого не бойся, мама. У тебя есть я, не забывай.
— Я знаю, Рик. Спасибо тебе. Если бы не ты, не знаю, как бы я со всем этим справилась… Наверное, я просто не смогла бы жить, нести это бремя, это проклятие, от которого так устала. Ты лучший сын, которого можно только желать.