— Ты с ума сошла? — говорил ей тогда Касевес. — Ты понимаешь, что ты делаешь? Ты хоронишь заживо себя, а главное, своего сына! Ты не боишься?
— Я хороню? Нет, я никого не хороню. Я же не виновата, что все подумали, что мы умерли. Нас уже похоронили. Мы просто промолчим и уедем, и все.
— А Джек?
— А Джек, наконец-то, оставит нас в покое. И Рэя, и Тимми. Я же говорила, что мне нужно отправиться в преисподнюю, если хочу исчезнуть и не причинять больше никому горя. Вот и отправлюсь. Только мертвую Джек не станет меня преследовать. Ты сам видел, что он творит, чтобы заставить меня вернуться! Что он сделал с Даяной, с Рэем! Хватит! Я не могу это больше выносить… я больше не допущу. Так будет лучше, для всех.
— Но, Кэрол, он же любит вас.
— Вот и хорошо! Пускай узнает, какого это, хоронить тех, кого ты любишь! — с непередаваемой жестокостью проговорила Кэрол, поражая старика. Он смотрел на нее, и не мог поверить в то, что это говорит она, Кэрол, которую он знал.
— Ты изменилась, девочка. Очень изменилась. Я не узнаю тебя, — с болью заметил он.
— Да, изменилась. А кто бы не изменился на моем месте? С волком жить, по-волчьи выть. Как Джек со мной, так и я с ним…
— Кэрол, но ты заставляешь его похоронить сына! Это же бесчеловечно…
— А он и не человек. Он чудовище. Я не говорила ему, что его сын умер. Если он поверил, то это его дело. Почему я должна доказывать ему обратное? Не хочу и не буду. Тогда он не отвяжется от нас. А я не могу позволить ему воспитывать Патрика. Ребенок и так не простой, проблемный, еще не хватало, чтобы Рэндэлы вылепили из него свое подобие, еще одно чудовище! Нет, я должна защитить от них своего мальчика, и прошу тебя мне в этом помочь.
— Кэрол, но Джек… ты его уничтожила.
— Он что, застрелился?
— Нет… пока. Но все может быть.
— Не застрелится, не переживай. Такие не стреляются.
— Ты уничтожила его, Кэрол, — упрямо повторил Касевес.
— Да с чего ты взял?
— Я видел его глаза.
— Уилл, Джека можно уничтожить только одним способом — убить. Больше его ничем не возьмешь. Если он раскается, я буду только рада. Может, хоть это пробудит его совесть!
— А Рэй? Ему-то надо сообщить.
— Нет. Не надо. Поплачет и забудет. Начнет новую жизнь, заведет семью, и не будет хвататься за невозможное и жить пустыми надеждами на то, что я когда-нибудь буду с ним. Так лучше, Уилл. Для него, в первую очередь.
— Ты обезумела, девочка. Ты не понимаешь, что ты делаешь.
— Понимаю. Я дарю им, и Джеку, и Рэю, новую жизнь, я освобождаю их от себя и от своего проклятия, я увожу от них за собой смерть. Если я этого не сделаю, они умрут, как остальные.
Касевес до сих пор не мог понять, почему он это сделал, но он пошел у нее на поводу и помог. Он сделал им новые документы и отправил подальше, оставив все так, как есть, позволив всем считать, что их больше нет, и только Рэю поведав правду. То, что Кэрол запретила Касевесу говорить ему правду, потрясло и ранило Рэя. Он не мог поверить в то, что она готова была так с ним поступить, заставить думать, что она и Патрик погибли. Дав Уиллу слово, что не станет вмешиваться, он попросил не говорить Кэрол, что он, Рэй, знает правду.
— Пусть думает, что я не знаю… если ей так этого хочется, — с горечью проговорил он. — Надо же, она готова стать для меня мертвой, причинить мне такое горе, только бы отвязаться от меня. Спасибо, Уилл. Спасибо, что сказал.
И Рэй позабыл обо всех своих былых обидах на старика, потому что он избавил его от невыносимой боли и дал возможность думать о Кэрол, представлять, что она где-то живет, живая, невредимая. Пусть не с ним, пусть далеко, но она есть. Ему довелось по ее милости заглянуть в мир, в котором ее не было, прочувствовать и прожить без нее в этом мире несколько самых ужасных и невыносимых дней в его жизни, после чего он понял, что самое важное для него — это знать, что она жива. Касевес подарил ему чудо, он вернул ему Кэрол… пусть не в его объятия, не в его жизнь, но в этот мир. И Рэй был так счастлив одной только мыслью, что там, на кладбище, под камнем со своим именем, лежит не она, что Патрик по-прежнему пакостит и хулиганит, живой и невредимый, и так боялся, чтобы об этом не пронюхал этот поразительно прозорливый негодяй Джек, что сделал над собой невероятное усилие и отпустил их. Отпустил Кэрол, боясь, что своим вмешательством, своей назойливой любовью, от которой она сбежала и спряталась, он опять испортит ей жизнь. И не мог ей простить того, как жестоко она обманула его вместе со всеми остальными, заставив оплакивать. Она всегда была с ним безжалостна, но это уже перешло все границы…
Рэй никогда не спрашивал о ней у Касевеса, но тот сам рассказывал ему все, что рассказывала о себе и Патрике Кэрол, когда они созванивались, зная, что нет ничего, что так интересовало бы Рэя, хоть он и скрывает это.