— Чем это так вкусно пахнет? Ты что-то готовила? — неожиданно спросил он. — Покорми меня. И Спайка.
Пальцы его медленно разжались, освобождая ее. Кэрол, ожидавшая от него худшего, лишь вздохнула с облегчением. Упав в кресло, он проводил ее взглядом, пристально разглядывая фигуру.
— Есть что-нибудь выпить? — бросил он ей вслед.
— Нет.
Он огорченно вздохнул, поднялся и, пройдя за ней, уселся за стол.
Он ел с таким аппетитом и удовольствием, не замечая косо наблюдающую за ним хозяйку, как будто его усадили за королевский стол. Еще не доев порцию, попросил добавки. Кэрол поставила перед ним жаркое и вазы с салатами и гарниром, предоставив самому брать все, что хотел и сколько хотел. И он съел все! Все, что осталось из того, что она приготовила на ужин — это не осиленный им кусок пирога. Пряча удивленный взгляд, Кэрол поставила перед ним вторую кружку горячего чая, которого он попросил. Никогда в жизни она не видела, чтобы человек столько ел, и при всем при этом не имел никакого лишнего веса. Или объедаться ему приходилось не часто?
Откинувшись на спинку стула, он с удовольствием на лице вытянул под столом длинные ноги. Поймав взгляд Кэрол, он вдруг улыбнулся ей. Та отвернулась, сделав вывод, что угощение ему понравилось, и это заставило его немного подобреть к ней.
Расположившись в кресле рядом с Тимом, он включил телевизор. Кэрол вздохнула, поняв, что уходить он пока не собирается, если вообще собирается, и отправилась в свою спальню, чтобы приготовить для Тима постель. Она собиралась уступить ему свою кровать, а сама лечь в детской на диванчике.
— Я приготовила ему комнату, — сказала она еврею, вернувшись в гостиную. — Лучше переместить его туда.
Тот молча поднялся, повесил на плечо стоявшую у кресла винтовку, и наклонился над Тимом. Поняв, что он собирается отнести Тима, Кэрол сильно усомнилась в том, что у него получится хотя бы поднять больного с дивана. Но еврей, ухватив его покрепче, не без труда, рывком поднял его на руки и, покраснев от напряжения, потащил в спальню. Кэрол поспешила вперед, чтобы открыть перед ним двери, поразившись про себя его силе. В Тиме было килограммов сто, не меньше, если не больше, да и двухметровый рост позволял делать заключение, что он не из тех людей, которых можно носить на руках… Но этот тоже немаленький парень, демонстрируя свою привязанность к другу и не дюжую силу, сделал это, даже не заметив удивленный взгляд женщины. Осторожно уложив Тима на постель, он снял с него обувь, потом расстегнул ему брюки и бесцеремонно их стащил, не обращая никакого внимания на наблюдающую за ним Кэрол. Прежде чем он накрыл друга одеялом, она успела заметить на крепких и жилистых ногах Тима несколько шрамов, но не таких глубоких, как на груди. Поправив под ним подушку, еврей выпрямился.
— Все, расслабляйся, дружище. Понежься в женской постельке…
Он повернулся к Кэрол.
— Я побуду с ним до утра. Можешь идти, заниматься своими делами. Только помни о моем предупреждении, и не делай того, о чем я потом заставлю тебя пожалеть. А вот это, — он снял с плеча винтовку Тима, — теперь будет у меня. Все, иди. Если мне что-нибудь понадобится, я тебя позову.
Кэрол вышла, бросив взгляд на расположившуюся на ковре собаку, больше недовольная тем, что еврей остался в ее спальне. Почему-то она была уверена, что этот мерзкий тип будет разглядывать комнату, везде совать свой нос, копаться в ее вещах. Ну и пусть лазит, ей не все равно?
— Ух, ты, дружище, хватит дрыхнуть, взгляни, какое красивое нижнее белье! Отродясь такого не видал… Вот бы на ней посмотреть!
Кэрол поджала губы, побагровев. Распахнув дверь, она ворвалась в комнату, подскочила к еврею, вырвала у него из рук бюстгальтер и, бросив в раскрытый ящик, в ярости его задвинула. Еврей озарился веселой улыбкой и, подняв руку, помахал у нее перед носом шелковыми трусиками. Кэрол попыталась выхватить их, но он отдернул руку и засмеялся. Метнув взгляд на Тима, она убедилась в том, что он продолжает спать глубоким беспробудным сном.
— Примерь, ясноглазая!
Взяв себя в руки, Кэрол протянула раскрытую ладонь, требуя вернуть ее вещь. Но он лишь насмешливо продолжал смотреть на нее.
— Ладно, — она отвернулась от него и, отодвинув ящик, сгребла в охапку свои вещи. Развернувшись, она швырнула все ему в лицо. — Наслаждайся!
Презрительно фыркнув, она вышла, хлопнув дверью. Вслед ей раздался взрыв веселого хохота.
Глава 6
Кэрол не могла уснуть всю ночь, находясь в крайнем напряжении из-за присутствия этого непредсказуемого и явно взбалмошного человека. И, несомненно, опасного. Она боялась его, чувствуя, что почему-то он испытывает к ней глубокую неприязнь. За что он мог ее ненавидеть, если они виделись всего-то второй раз? А еще он хотел ее, она видела это, ощущала. И это ее пугало. Она даже не решилась выйти в туалет ночью из комнаты, боясь с ним столкнуться. Дети спали спокойно. Ей казалось, что она слышала, как постанывал в ее спальне Тим. Еврей не спал, Кэрол слышала, как он несколько раз выходил, звякал посудой на кухне, набирал воду. Каждый раз Кэрол порывалась выйти и спросить, не нужна ли ему помощь, узнать, как Тим, но рисковать не стала. Этот человек наверняка знал, что нужно делать с раненным и как ему помочь, вел себя уверенно и очень спокойно. И он был для Тима настоящим другом, Кэрол это поняла. Это было нечто большее, чем просто дружба двух мужчин. Это были две изуродованные и обездоленные жизни, два одиночества, слившиеся в одно целое. Они давно были вместе. Кэрол помнила, что Тим подружился с ним, когда стал бродягой. Возможно, этот человек и помог ему выжить, научил жить жизнью обездоленных. Они выживали вместе в этом жестоком мире, будучи беспризорниками и бродягами, и, наверное, ворами и преступниками, потом — на войне. Заботились друг о друге, помогали, возможно, спасали друг другу жизни. Никто, кроме них двоих, не знает, через что им пришлось пройти. Вместе. Наверное, дружба их прошла через все испытания. Они привыкли преодолевать трудности сами, без чьей-либо посторонней помощи, рассчитывая только друг на друга, и сегодня в этом можно было убедиться. И Кэрол не сомневалась, что если с Тимом что-нибудь случится, этот человек жестоко отомстит. Если это ранение отберет его жизнь, она и ее дети умрут. Они были заложниками, и их жизни зависели от жизни Тима.