— Мне нужно встать.
— Ты сможешь? Я помогу, — Кэрол вскочила, готовая поддержать его и проводить до двери.
— Я сам, — он сел и украдкой взглянул на нее. Кэрол не сразу поняла причину его колебаний, а когда сообразила, безжалостно сорвала с него одеяло, сделав вид, что не заметила его нежелания вылезать при ней из постели. Его стыдливость казалось нелепой и смешной после того, как он ее изнасиловал. Что-то тогда он не очень стеснялся, раздвигая ей ноги…
Он поднялся, краснея под ее взглядом, и, пошатываясь, побрел к туалету. Кэрол без смущения смотрела ему вслед, разглядывая. Конечно, он стеснялся не того, что на нем кроме трусов ничего нет, а своих шрамов, не догадываясь, что Кэрол даже не смотрит на них, интересуясь совсем другим. Шрамы? Какие шрамы? Она видела только крепкие плечи, широкую спину, тонкую талию, узкие сильные бедра, длинные, хорошо сложенные ноги… крепкие ягодицы, которые всегда привлекали ее внимание, с первого взгляда показавшиеся очень даже ничего. Она подумала о том, что с удовольствием подержалась бы за его задницу, желательно, голую, и готова была руку отдать на отсечение, если бы он догадался, о чем она сейчас думает.
Расположившись в кресле, она ждала, когда он выйдет и продемонстрирует себя спереди. Все равно он считает ее шлюхой, и уязвленная и обиженная Кэрол готова была ему отомстить, издеваясь над его комплексами. Ему не нравится, когда на него смотрят? Что ж, тогда она будет на него смотреть, назло. Пусть злится, краснеет, мучается оттого, что она видит его так называемое уродство.
Он вышел и, сделав пару шагов, вдруг покачнулся и скользнул вниз, прервав наглое разглядывание Кэрол.
Та рванулась с кресла к нему. Он замер на коленях, упершись ладонями в пол и опустив голову, но когда Кэрол коснулась его плеча, встряхнулся и, отведя ее руку, поднялся на ноги, с трудом добрался до кровати и улегся, забравшись под одеяло.
— Плохо? — Кэрол склонилась над ним, заглядывая в бледное лицо.
— Голова закружилась… это от потери крови… Я посплю, — он отвернулся от нее, так и не взглянув.
Кэрол выпрямилась, чувствуя, что начинает злиться.
— Я провожу Патрика в школу, и загляну, — спокойно сказала она.
— Не обязательно. Занимайся своими делами, на меня не обращай внимания, — отозвался он подавлено. — Вечером придет Исса и заберет меня.
Кэрол промолчала и покинула комнату.
— Как он? — поинтересовался Патрик за завтраком.
Кэрол пожала плечами, наливая ему в стакан молока. Мальчик задумчиво задержал взгляд на стакане.
— Знаешь, мам… он смелый. То, что с ним делал его друг… ведь это очень больно. А он согласился на это, и выдержал. Я видел, как ему было больно, а он терпел, — в голосе его отразилось восхищение. — Я бы так не смог. Даже папа бы не смог.
— Тиму пришлось вытерпеть много боли, вот он и научился терпеть.
— Я тоже хочу научиться терпеть.
— Для этого нужна сильная воля и самообладание, сынок. Зачем тебе это? Не собираешься же ты на живую выковыривать из своего тела пули? Есть врачи, есть обезболивающие препараты.
— В жизни всякое может случиться. Вот они же не поехали в больницу, и, наверное, у них на то были причины. Ведь никому не охота так мучиться, как пришлось этому твоему Тиму. И, знаешь, что я думаю… они молодцы. Сильные ребята. Крутые, по-настоящему, понимаешь?
Кэрол улыбнулась, не ожидая, что после всего Патрик вдруг начнет отзываться о них с таким уважением и восхищением.
— Понимаю.
— Ты видела, сколько у него шрамов? Откуда, знаешь?
— Это из-за меня. Когда мы дружили в детстве, меня обидели, а он заступился. У них была собака… я пыталась его остановить, но он не послушал. Эта собака набросилась на него. Мы думали, он погиб. Я потеряла тогда сознание, и не видела, что его спасла одна старуха. Она похитила его, увезла в другую страну.
— Значит, это собака его так порвала? Сильно. А что у него с голосом? Это из-за того, что у него шрамы на горле… тоже собака?
— Да.
— Зачем же он полез, если там была собака?
— Разозлился, что меня обидели.
— Из-за тебя… — пораженно выдохнул мальчик. — Выходит, он правда был твоим другом? Настоящим?
— Да, выходит, что настоящим. Был.
Патрик призадумался.
— Я бы никогда не пошел на такое из-за девчонки. Такие шрамы и на всю жизнь!
— Ну, он же не думал, что все так обернется. Хотя, он сказал мне, когда мы уже выросли, что если бы пришлось вернуться в тот вечер, он поступил бы так же.
— Почему? Ему нравится быть уродом?