— Приятного аппетита, — улыбнулась она, ничем не выдавая своих чувств и мыслей. — Я зайду за подносом позже. Если что-нибудь понадобится, я в соседней комнате.
И она ушла, зная, что он не позовет ее, даже если будет здесь умирать.
С грустью она думала о том, как же изменился ее маленький Тимми, которого она так любила. Никогда бы не подумала она, что он может стать таким. И до сих пор не могла в это поверить. Как будто Тимми как не было, так и нет, а этот человек кто-то совершенно другой, с кем ее абсолютно ничего не связывает, которого она совсем не знает.
Она занималась детьми, и лишь спустя пару часов снова заглянула в спальню. Он спал, отставив поднос с завтраком, к которому так и не прикоснулся, в сторону. Подойдя к кровати, Кэрол долго изучала его взглядом. И, узнавая в этом суровом мужчине черты горячо любимого ею мальчика, она чувствовала, как смягчается ее сердце, и он уже не кажется таким чужим. Это он, ее маленький Тимми, такой дорогой ее сердцу. Что же сделала с ним жизнь? Какие еще страшные шрамы, которые она не могла видеть, у него были, в его душе, в сердце? Он видит вокруг себя только врагов, и она тоже стала одним из них. Почему?
Наклонившись, она улыбнулась и слегка коснулась пальцами его волос, осторожно погладив, стараясь, чтобы он не почувствовал. Потом забрала поднос и вышла, бесшумно прикрыв за собой дверь, не заметив, как Тим открыл глаза, посмотрев ей вслед.
Когда она пришла, чтобы дать ему лекарства, он встретил ее уже не так напряженно и сухо.
Вечером он согласился поесть, правда, съел совсем немного. Но дело было уже не в его упрямстве, а, скорее всего, он был слишком измучен и слаб, и на самом деле пища в него попросту не лезла. Зато Спайк, будучи непривередлив в пище, с удовольствием ел все, что она ему давала, приученный к неприхотливости и выживанию в любых ситуациях. И Кэрол с удовольствием замечала, что уже заслужила расположение животного, которое каждый раз встречало ее энергичным помахиванием хвоста, выражая свою симпатию. Нравилось ли Тиму то, что его четвероногий друг с такой легкостью подпустил ее к себе, или нет, Кэрол не могла понять, даже когда он наблюдал за тем, как она гладит собаку, которая, наверняка, не каждому это позволяла.
Кэрол поменяла повязки, сделав все так, как учил Исса. Тим не противился.
— Прости, что так получилось, — виновато прошептала она, отводя взгляд от обезображенной страшным ожогом раны. Еще один шрам останется. Тим, внимательно изучая рану, бросил на девушку быстрый взгляд.
— Ладно… ерунда. Случалось и похуже, — он вздохнул. — Сам виноват.
Кэрол улыбнулась, услышав искренность в его словах.
С замиранием сердца ждала она появления его друга. И упала духом, когда он вернулся с чемоданами в руках.
— Я сдал номер. Побуду здесь, пока Нол будет отлеживаться. Не бледней, ясноглазая! — захохотал он. — Всего несколько дней!
Прошло четыре дня. Тим медленно, но верно шел на поправку.
Кэрол немного расслабилась, начиная привыкать к их присутствию, и даже Исса уже не так ее пугал. Лишь его пристальный странный взгляд напрягал ее, да беспокоило желание, которое он продолжал к ней испытывать еще с того момента, когда не удалось удовлетворить его, что он пытался сделать и чему помешал Тим. Казалось, Исса не держал зла на друга за то, что тот не подпустил его к ней и сам сделал то, чего хотел он сам. Она знала, что Исса наблюдает за ней, изучает. Он не скрывал своего удовольствия от пребывания в ее доме. Больше не хамил. Спал в гостиной. Ел за одним столом с Кэрол и ее детьми, как член семьи. Патрик хмуро и косо смотрел на него, ловил каждый взгляд, брошенный на мать в его присутствии. И Кэрол понимала, чего боится ее сын теперь. Если Тима он не воспринимал, как мужчину, способного стать угрозой для ее одиночества, то Исса, находясь рядом с нею, явно беспокоил мальчика. Патрик безумно боялся, что этот сильный, «крутой», как он выражался, парень, приглянется ей и заставит забыть о Джеке. Патрику совсем не нравилось, как Исса разглядывал маму, смотрел на такие места, куда не имел никакого права смотреть, в понимании мальчика. Исса не мог не понимать, что происходит с Патриком, и, похоже, его это забавляло, и он специально дразнил мальчика.