Он подошел вплотную и остановился, почти касаясь ее. Кэрол обернулась, подняв нож.
— Отойди от меня, ублюдок!
Он в деланном изумлении приподнял черную бровь и, протянув мимо девушки руку, взял яблоко. Впившись крепкими белыми зубами во фрукт, он откусил сразу половину и, пережевывая, опустил глаза на нож.
— Что собираешься готовить?
— Что приготовлю, то и будешь жрать!
— Ладно, пусть будет сюрприз, — он улыбнулся, пожимая плечами. — Остынь, ясноглазая, а то я опять возбужусь.
Погладив себя между ног, он подмигнул ей и, захватив еще пару яблок, направился обратно к дивану.
Кэрол опустила нож, уже не смущаясь его выходок.
— Хочешь, открою тебе один секрет? — с улыбкой в голосе проговорил он, опускаясь на диван.
Кэрол сердито промолчала, склонившись над столешницей и разделывая мясо.
— Нол втрескался в тебя после первой же вашей встречи.
Кэрол застыла на мгновение, потом, так и не обернувшись, продолжила резать мясо.
— Не удивлен, что для тебя это не новость, — хмыкнул Исса, хрустя яблоком.
— Нет, я не знала, — тихо отозвалась Кэрол.
— Может быть. Нол умеет скрывать свои чувства, но не от меня. Теперь я понимаю, чем ты его так поразила.
— Чем же? — отозвалась Кэрол, не прекращая своего занятия.
— Ты не поймешь. Не считая Даяны, ни я, ни он никогда и близко не стояли с такой красивой женщиной, как ты.
— Спасибо, если это комплимент, — сухо отреагировала Кэрол, не понимая, зачем он завел этот разговор.
— Пожалуйста.
Он замолчал и уставился в телевизор, неожиданно прервав беседу, чем ввел девушку в еще большее замешательство. Когда Кэрол поняла, что продолжения не последует, она не выдержала и, обернувшись, посмотрела на Иссу. Как много вопросов она хотела ему задать! Особенно теперь, после того, как он сказал ей зачем-то о чувствах Тимми. Но решилась только на один.
— А сейчас? Как он относится ко мне сейчас? — робко и смущенно спросила она.
Исса бросил на нее торжествующий взгляд, словно она проглотила наживку, которую он подкинул.
— Ненавидит. За то, что снова причинила ему боль.
— Но что плохого я сделала ему на этот раз? — в отчаянии прошептала Кэрол. — Ведь он же сам от меня сбежал.
— Он был уверен, что кроме жалости ему от тебя ждать нечего. А он не выносит жалости, — Исса пристально взглянул на нее, как будто пытался подсказать ей, как нужно себя вести с Тимом.
— Я никогда его не отталкивала… он сам не захотел поддерживать наши отношения. И я никогда не проявляла к нему жалости, наоборот, я всеми силами пыталась ему показать, что в нем нет ничего такого, за что его можно было бы жалеть. Он так зациклился на своих шрамах, что не понимает, что в них нет ничего страшного или отталкивающего. Для женщины — да, это было бы трагедией, но не для мужчины… тем более такого, как он…
— Думаешь? — Исса продолжал пристально за ней наблюдать, смущая таким взглядом. Кэрол отвернулась к столешнице и снова взялась за нож.
— Мне кажется, что если бы он перестал придавать им такое значение, ему стало бы легче жить. И с личной жизнью у него проблем бы не было. Это я говорю, как женщина. Жаль, что он мне не верит, и все, что бы я ни делала, воспринимает, как жалость. Даже сейчас, когда я просто хочу позаботиться о нем, помочь.
— Зачем же ты делаешь это, если не из жалости?
Кэрол вздохнула.
— Когда он был мальчиком, я очень его любила. Я безумно страдала после его смерти… то есть после той трагедии. Я помнила о нем все эти годы. Я мучилась чувством вины. Его воскрешение было для меня настоящим чудом, единственным чудом в моей жизни. Разве после всего есть что-то удивительное в том, что он остался мне дорог, даже если мы стали с ним совсем чужие? Не я, а он не хочет впустить меня назад в свою жизнь.
— Он мужчина, детка, если ты не понимаешь, и ему не нужна больше твоя дружба.
— Это он мне уже дал понять, — подавлено отозвалась Кэрол, подумав о грубом изнасиловании. Обида поднялась в ней, заглушая все остальные чувства. «Шлюха! Такая же, как твоя мать!». Кто дал ему право ее оскорблять? Так с ней обращаться? Он возненавидел ее за то, что она так ему понравилась? Если он влюбился, она-то при чем? Дикарь. Влюбился и сбежал. Как ребенок, ей-богу, испугавшийся, что над его чувствами посмеются! Или как гордый мужчина, считающий свою любовь безнадежной, а потому не желающий ее показать? Или первое и второе вместе взятое? Черт его разберет! С тех пор прошло полтора года. Остались ли в нем те чувства, или его безответная любовь переродилась в ненависть? И какое дело до всего этого Иссе?