− Отойди лучше! - Фил очень нервничал и сам поднял раненого. - Лёгкий-то какой, как пушинка!
Он аккуратно положил его на свою кровать. Снял с него своё пальто, вернее вытащил только руки из рукавов.
− Дышит? - молодой человек прислушался. - Дышит... Так... пульс есть... Бедняжка... Держись, солнышко... Потерпи, братишка... Где же этот врач?!
Эйлин села на краешек кровати рядом с раненным. Слезы её душили. Ей казалось, что весь её мир рушится, уже держится на волоске, и ещё чуть-чуть исчезнет в бездне всё то, что она любила. Тикали часы, будто бы насмехаясь над ними: время идёт, отсчитывая драгоценные секунды, а вы всё сидите и ждёте врача, не в силах что-то изменить. Судьба отнимала Адриана.
− Мой самый любимый, потерпи... - плакала Эйлин, гладя его по лицу. - Всё будет хорошо... Я люблю тебя... Я тебя выкуплю... Я попрошу денег у дедушки с бабушкой... Они выручат нас...Они не откажут... Я буду с тобой...
И не обращала внимания на Томаса и Филиппа, которые тоже присутствовали здесь.
Тут забежала Геральдина без врача.
− Он сказал, чтобы белый родитель к нему пришёл, иначе никуда не пойдёт...
− Но что же нам делать?
− Надо попросить кого-то из белых...
− Но это могут сделать только наши родители...
Фил пропустил их последние слова мимо ушей, нервно считая шаги, ходя взад-вперёд по комнате.... Пульс стучал в висках, словно танцуя на лезвие ножа с леди паникой. Молодому человеку казалось, что ещё чуть-чуть и он сам упадёт в обморок. Если Адриан умрёт, то никогда не сможет этого... Простить? Нет, пережить.
Вы заметили, что в гостиной не было мужа Эвелины, Томаса и двух юных леди, когда туда нагрянул Фил, приведя с собой Адриана? Девушкам наскучило слушать разговоры о делах, и обе они ушли к себе. Марти захотелось покурить, и он ушёл на задний двор. Там у охранников у парадного въезда мужчина встретил Томаса, с которым они разговорились об охоте. Управляющий показал ему своё ружье, и разглядывая его, единомышленники разговорились о любимом общем увлечении.
Эйлин, услышав какие-то крики, выбежала на улицу, на ходу в коридоре, не подумав, накинула плащ тёти Эви. В саду девушка встретила Адриана. Она ничего не успела ему сказать, лишь спрашивала, что с ним, а тот, дрожа как осиновый лист, не мог и слова вымолвить. И девушка обняла его. И в этот момент с другой стороны сада домой кружным путём возвращался дядя Марти с ружьём Томаса. А сам Томас по какому-то вопросу побежал к охранникам ранчо, поэтому его с ним не было. Увидев Эйлин со спины в плаще Эвелины, Мартин подумал, что это его жена обнимается с другим мужчиной.
«Я лучше убью тебя, чем буду спокойно смотреть на тебя в объятиях другого!» - крикнул мистер Мартин и выстрелил. Позже мужчина рассказывал, что и сам не знал, что на него тогда нашло, ведь никогда не отличался безумной ревностью и злостью.
Адриан загородил собой девушку. Непонятно, как у него получилось сообразить что-то в таком состоянии. Все пули попали в него. Эйлин закричала. Прибежал Томас, он выхватил ружье из рук Марти, тот, испугавшись, убежал. Потом прибежала Геральдина, а за ней - Фил.
Собравшиеся в гостиной подумали, что, если бы что-то случилось, то к ним тут же бы прибежали, и решили, что им выстрел просто показался. Наверное, кто-то что-то на улице уронил тяжёлое, либо это ворота хлопнули. Тем более шокирующая новость не давала обращать внимания ни на что на свете, и все тут же позабыли о выстреле. А как же иначе?! У Джеральда, досточтимого джентльмена, порядочного семьянина, вдруг, оказывается, сын есть на стороне от первой его любви! Все его одним знали, а тут такое! Сначала заработал славу извращенца, а потом такое вскрылось! Какое-то время все подавлено молчали.
− Ладно, понятно... - вздохнула Констанция. - Так и быть, я тебе верю... А ты его хоть чуточку любишь? Хоть сколько-нибудь у тебя есть к нему отцовской любви?
− Я не могу без него жить... Но жутко ревновал его к Даррену, и когда осознавал это, мне казалось, что люблю его. Меня, кошмар как, бесило, когда мой сын обращался к нему «папа», но в то же время не уверен, что хотел бы, чтобы он звал так меня. Мне всё хотелось доказать им, что, хоть Даррен и вырастил Адриана, тот всё равно целиком и полностью принадлежит мне, и я имею право делать с ним всё, что захочу: хочу женю, хочу развожу, хочу бью, хочу пытаю. Меня выводила из себя эта его привязанность к «папе»! Ух, сейчас подумаю, и то заводиться начинаю! Да, я люблю его, хотя, когда любишь, не причиняешь боль... Да, я люблю его, и мне не стыдно, что у меня чёрный сын. Он в тысячу раз красивее всех, ни один белый с ним не сравнится.... Но признавать его не собираюсь.