Никто из гостей не покинул комнату. Все были в шоке, не зная, что и думать. Они просто слушали хозяев ранчо.
− Что тут скажешь? - развела руками супруга, и в голосе слышалось явное разочарование, - Жалко мальчика. Он-то в чём виноват? Как ты вообще мог от меня такое скрыть? Мне-то что теперь делать? Думаешь, я смогу спокойно жить после того, что узнала?
− А что ты узнала такого уж страшного? Поверь, такое сплошь и рядом случается! Дорогая, тебя это никак раньше не касалось, и, поверь, и теперь не коснётся!
− Это как понимать?! Ты мой муж, я с тобой прожила всю жизнь! А ты от меня такое скрыл!
Она взорвалась. Обида вырвалась наружу. Ей больно, ей обидно, а он тут ещё изображает из себя великую непробиваемость!
− Да что в этом такого?!
− Как что?! Я так и не родила детей, а у тебя, оказывается, на стороне сын был, да и ещё от первой любви, которая до меня встретилась!
− Да! Мне не стыдно признаться, что я любил Алиссию. Да, я любил рабыню, и любил её безумно! Но это не значит, что тебя не любил!
− Если ты так её любил, почему над сыном издеваешься, которого родила она, - Констанция сделала ударение на «она», - любимая женщина? Только из-за того, что он не белый?! Что-то в Алиссии тебя это не смущало! Тем более, он почти совсем и не похож на чёрного раба!
Чарльз согласно кивнул.
Если Джеральд и в самом деле думал, что супруга разжалобится, услышав о любви, то глубоко в этом заблуждался. Констанция ревновала мужа к его прошлому.
− Не знаю! Не знаю! Сам не знаю! Может быть, я к нему не привык... Может быть, я сам себе запретил обращаться с ним иначе, чтобы не было так больно...
− Да, парня жалко! - протянула жена. - Что с ним делать?
− А что? Ничего...
− Как так ничего? Дай ему вольную, что ли, и пусть уезжает...
− Нет! - как обезумевший воскликнул Джеральд. - Нет! Только не это! Никуда я его не отпущу! Не видать ему вольной как своих ушей!
− Ты заруби себе на носу - я эту ситуацию так просто не оставлю! Мне это неприятно, между прочим! «Признавать не собираюсь» - говорит, а через каких-то несколько минут орать начал, едва ль ему предложили отправить того, куда подальше! Так ты хочешь ему сказать правду? Нужен он тебе?
Джеральд пристыженно молчал. Он и сам не знал, что с ним происходит. К сожалению, всё, что горе-отец говорил раньше, являлось чистой правдой.... Наверное... ибо он сказал:
− Ну, конечно, в какой-то степени он мне дорог... Но я стыжусь его иногда...
− Нет уж - давай ему вольную, и пусть на все четыре стороны. Видеть его я не хочу! Каждый день буду смотреть на него и знать, что это твой сын. Извини, дорогой, но это выше моих сил!
− Нет, - твёрдо ответил мужчина, - никакой вольной!
Констанция глубоко и громко вздохнула. Она приподнялась, собираясь встать, но потом, передумав, села обратно:
− Самое ужасное, знаешь что?
− Что? - угрюмо спросил муж.
− У-у-у! «Что?», - передразнила его она. - То, что мы на самом деле глубоко заблуждались... Все идёт к тому, что рабство будет отменено. Мне пастырь говорил уже давно, и мистер Смит тоже. Он - не вещь. Ты наказываешь его. Для чего? Чтобы что-то понял? Чтобы запомнил, и потом неповадно было? Но он ведь вещь, как он может что-то запомнить? Адриан, - она впервые за весь разговор назвала того по имени, - вовсе не вещь, он живой человек, хотя и всего лишь раб. И он твой сын. От этого ты никуда не уйдёшь, даже если никто и не узнает правды. Ладно... Что-то я завелась! Хочешь ты этого или нет, признаешь или нет, но он и мой раб тоже. Я дам ему вольную!
− Нет!
− Да!
− Не делай этого, прошу тебя!
Констанция вспомнила, как не так уж давно протирала раны Адриану, и от осознания того, что с ним это сделал родной отец, невольно вздрогнула. Да, такого папашу врагу не пожелаешь! А ведь юноша не мог подлечить себе спину, да и не чем ему было, а если бы и смог, то не факт, что это пришлось бы по душе взбалмошному хозяину - может быть, тот хотел, чтобы раб помучился. Конни глубоко вздохнула:
− Зачем он тебе нужен? Вот только про комод тут не рассуждай! - она перевела дух и добавила задумчиво и проникновенно: - Наполовину белый... Оказывается, у моего мужа есть сын, и я столько лет не знала об этом... Жалко мальчишку, безумно жалко...
У всех в комнате по лицам текли слезы. Всем до безумия было жаль этого бедного, замученного юношу.
− Он - всего лишь раб... Хоть и мой сын... Тебе-то что до него?
− Не могу я смириться, не могу! Ты мне столько лет врал и...и...издевался над собственным сыном! Вот, оказывается, что ты за человек! Скажи, а если бы я была какой-то не такой, ты бы тоже поступил со мной подобным способом? Нет! Не отвечай! И так всё понятно... Но! Дело-то сделано! И уже ничего не исправить! Надо было раньше думать! Он уже есть! И мало того, что есть, да и ещё взрослый уже! И от этого факта не отделаешься! Как ты жил всё это время, зная, что твой сын - раб, и раб он по твоей вине, ведь ты имел право его освободить? Видимо, не так уж и сильно любил эту свою Алиссию, раз так поступил с её, - нет, с вашим, - ребёнком! И это мой муж!