А сейчас – как отрезало. Внешние причины для такого поведения, конечно, были, он мне свои редкие посещения убедительно объяснял, только я этим объяснениям не верила… Еще до свадьбы произошел такой случай: Леня пригласил меня в театр, но за день до спектакля извинился и попросил, чтобы вместо него со мной пошла мама, так как возникла срочная командировка. Мама только зря обрадовалась: Леня, весь взмыленный, примчался все же из другого города, чтобы мы вместе провели театральный вечер, а ночь потратил на обратную дорогу…
Когда он хочет быть со мной, никакие обстоятельства и причины ему помешать не могут – это я знаю точно. Значит, сейчас – не хочет. Не нужна я ему стала и все… Но почему? Что произошло? Мне давно уже не в чем себя упрекнуть: любовь к мужу год от года становится все более крепкой, осознанной, ничто меня от нее не отвлекает. Должно быть, Господь принял мое раскаяние, потому что «гром грянул» всего один раз, а после моего крещения Илья прекратил попытки навредить мне.
Его жажда мести результата не дала (нынешнее несчастье с позвоночником слишком удалено от того момента), других происков со стороны моего единственного врага больше не было, и даже имя его в нашей семье забыли все, кроме Леонида. «Под горячую руку» муж мог позволить себе прежние упреки, и хотя потом извинялся, сокрушаясь, что сорвался неизвестно почему, я сильно огорчалась. Неужели же Леня не видит, как чиста теперь моя душа, как надежна любовь, хоть мы редко говорим об этом напрямик? Да, похоже, ничего этого он не видит... Или же все, что со мной связано, потеряло для него ценность. Почему же? Почему?
Глава вторая: Пустыня одиночества
«Как мой милый уходил –
С собой солнце уносил.
С каждым днем все холодней…
Мама, с неба обогрей!»
Горькие мысли совсем бы меня извели, если бы я лежала в обычной больнице, но на этот раз меня направили в областную, которая находится за городом, в самой гуще леса. А к лесу я после момента «второго рождения» стала относиться как к непостижимо сложному живому организму, созданному для нас Господом. Я обнаружила, что с лесом можно общаться так же, как с близким человеком. И – самое главное открытие – любовь при этом оказывается взаимной…
Стоило мне выйти за больничный порог, немного углубиться в лес, и я тут же оказывалась в дружеских объятиях. Казалось, что все вокруг сознательно стремится порадовать меня: ласкает зрение, слух, обоняние… Я погружалась в живые вибрации леса, в его дыхание и запахи точно так же, как мы погружаемся в море… Если бы не боль в ноге, я гуляла бы по тенистым тропинкам все свободное от процедур время, но мои свидания с лесом могли длиться не более получаса. А потом – снова палата, где я, несмотря на общительных соседок, украдкой плакала в подушку. Особенно после того, как загляну в книгу.
Я взяла с собой в больницу «Мои посмертные приключения» Юлии Воскресенской, потому что слышала, что это произведение обобщает удивительные свидетельства людей, которые перенесли клиническую смерть. И зря, наверное, взяла. Переживания героини книги, попавшей в ад, слишком похожи на мои собственные… При этом внешнее описание ада не имеет значения. Он может выглядеть так, может иначе, главное – это внутренние ощущения человека. Ад – это не то, что вне нас, а то, что внутри. Не нужно раскаленных сковородок и геенны огненной, достаточно того, что из твоей жизни ушла любовь!
Когда самый близкий человек неизвестно почему от тебя отдаляется – все вокруг становится серым и унылым. Если Бог – это любовь, то в раю мы ею максимально наполнены, а в аду любви нет совсем, зато слишком остра тоска по ней...
Когда Леня все-таки пришел ко мне в больницу – веселый, нарядный, в новой модной рубашке, я даже растерялась от радости: хотелось и его расспросить, и о себе рассказать, показывая любимые уголки леса. Леня слушал все, что я говорила, но как-то отрешенно… Я чувствовала, что ему неуютно со мной, что мысли его далеко. Может, это потому, что я слишком медленно хожу? Нога не слушается, я переставляю ее буквально усилием воли, а Леня привык к быстрому темпу. Приноровиться к моему шагу ему тяжело, это видно. Но есть и другая причина отчужденности… Когда нога совсем разболелась и мы сели на лавочку, я спросила: