***
Вернувшись домой из больницы, я увидела, что надежд на нормальную семейную жизнь стало еще меньше. В сентябре с Леней стало происходить что-то совсем уж неладное. Он ударился в такой дикий запой, который даже для него, регулярно пьющего, был редкостью. Поговорить с ним не удавалось ни мне, ни дочери. Вернувшись с работы, наш папочка с трудом добирался до кровати и сразу же засыпал – прямо в одежде. Приходил в себя лишь к утру, но и тогда отвечать на вопросы не был способен. Он лишь стонал, кряхтел, пил минералку и сердечные лекарства.
– Отстань, видишь, меня тошнит? Дай лучше денег на пиво, по дороге выпью – полегчает. А то ведь помру…
Никогда еще я так не боялась за него! Если бы хоть на пару дней Леня остался дома, я бы подыскала средства, облегчающие похмелье и поддержала его изнемогающее сердце. Я даже рискнула позвонить начальнику цеха, и тот, тоже обеспокоенный состоянием своего лучшего токаря, разрешил мужу не выходить на работу до тех пор, пока не минует опасность. Но Леня просто озверел, когда я рассказала ему об этом разрешении.
– Не лезь в мои дела! И никогда не звони на завод! Я все равно буду туда ходить – хоть в каком состоянии… Думаешь, я боюсь смерти? Наоборот, хочется поскорее подохнуть…
Это все, о чем мы смогли поговорить за целую неделю. Я терпела такую жуткую ситуацию из последних сил и надеялась только на ближайшие выходные дни – тогда я смогу принять хоть какие-то меры.
В четверг вечером, почти уже в полночь, я увидела, что в комнате мужа горит свет. Странно, что он проснулся, обычно до утра даже не шевелится. Еще больше я удивилась, услышав за приоткрытой дверью голоса.
– Понимаешь, Олька, я настаиваю на аборте, но она хочет рожать! Ну, ей-то только к сорока подходит, а куда мне ребенок перед самой пенсией? Я вырастить его уже не успею, да и как растить? Заглядывать к малышу на часок мне совесть не позволит, а от вас с мамой я уходить не собираюсь… Что делать, дочь? Измучился я уже от этих проблем, запутался…
– Папа, а давай маме все расскажем! Она придумает какой-нибудь выход. Я сама, когда в детстве школу фактически бросила, долго мучилась, скрывая это от мамы. И зря! Мама даже не думала ругаться, а сразу же помогла мне…
– Да, Ленечка, Оля права: тебя будет лучше, если ты мне все расскажешь… – я вошла в комнату и остановилась рядом с кроватью, на которой сидели, обнявшись, мои муж и дочь.
Глава третья: Развод или примирение?
«Я перины да подушки распушу,
И с тобою рядом тихо посижу,
Никого к тебе я близко не пущу,
Ты меня за все простишь, и я прощу...»
(Из песни «Деревенька»)
Трудный разговор продолжался до трех часов ночи. Леня потом не раз сожалел, что решился на признание так неожиданно и в неподходящий момент. Если бы он был полностью трезв, то многое сказал бы по-другому. И потом, он уверен был, что не наносит мне особого удара, потому что дочь о существовании любовницы знала давно и, по его мнению, хоть какую-то информацию передала маме. Но Оля дорожила доверием отца и не хотела, чтобы он замкнулся еще и от нее.
Так что удар я получила максимально жесткий: услышала то, о чем, действительно, к стыду своему, не догадывалась, и от человека нетрезвого. А Леня в таком состоянии щадить собеседника не умеет, действует по принципу: «Лучшая защита – это нападение».
Правда, сначала необходимости в нападении у него не было: я ни в чем мужа обвинять не стала. Раз нарыв созрел – его нужно вскрывать без рассуждений, все равно хуже, чем сейчас, уже не будет ни Лене, ни мне. Сдерживая острое желание закрыться ото всех и пореветь в голос, я старалась думать не о себе, а о муже – он ведь тоже страдает. Сначала нужно помочь ему, а потом уж я поищу способ преодолеть свое горе.
– Зачем аборт? Пусть рожает, если уж вы допустили беременность. Не нужно к греху прелюбодеяния прибавлять грех убийства… Это же твой ребенок, такой же родной тебе, как Оля и Андрей!
– Да, папа, пусть у меня будет братик или сестричка! – дочка боялась оставлять родителей наедине, все время сидела рядом и принимала участие в разговоре.
– Вы с ума сошли! Поздно мне быть отцом, тогда до самой смерти не уйду с завода, придется ишачить там, пока не рухну возле станка. На одну пенсию сейчас ребенка не поднимешь…
– Почему на одну? Пусть и Раиса твоя работает, а ребенка, когда нужно, сможете ко мне приводить – я зла держать не буду… Ты скоро думаешь к ней переезжать?