– Ну, мать, это уже чистая ревность! Ты ее и не видела никогда…
– Зато я вижу, каким стал отец под ее влиянием. Я ее вычислила по формуле: «Леонид вчера минус Леонид сегодня равняется Раиса». Для меня женщина, которая позволяет себе пьяную близость – это чудовище. А Райка постоянно пьет с отцом на пару, прежде чем они лягут в постель. Она не может не видеть, что любая бутылка провоцирует у него длительный запой, после чего обостряются болезни, но ей это безразлично. Главное – урвать удовольствия для себя.
Я тоже знаю, что алкоголь усиливает у Леонида желания и мужскую силу, но мне бы и в голову не пришло этим пользоваться! У нас интимные отношения допускались только при полной трезвости. Если он хотел секса – старался не пить, у него стимул был. А эта мерзавка хороший стимул разрушила и довела отца до такого состояния, что не знаю теперь, как и вылечить…
– Никак не лечи! Ты, конечно, насчет Раисы можешь ошибаться, ты не беспристрастна, но если все так – отец сам выбрал себе судьбу. Он в людях неплохо разбирается, понимал, наверное, с кем имеет дело. Насильно его никто не поит, значит, ему самому все это нравится. Если честно, я давно удивляюсь, как вы сумели столько лет прожить вместе, вы же абсолютно разные люди!
Его утомляет твоя вечная рефлексия, ему скучно слушать твои философские размышления, я вполне допускаю, что с женщиной попроще, более примитивной, ему и легче, и комфортнее… Пусть живет, как хочет. Конечно, жаль, что он разболелся, но ты на себя посмотри! По твоим ли силам такой длительный стресс? Тебе не об отце сейчас беспокоиться надо, а о себе самой.
Давай сделаем так: ты сейчас немного поспишь, а я за это время позвоню брату в Питер и на вокзал насчет билета. Нам нужен ближайший поезд, ведь так? Деньги я найду, не волнуйся. Отцу ничего не говори, я сама с ним объяснюсь, когда ты уже будешь в дороге… Все, иди спать, обсуждать больше нечего!
Глава четветая: Моя любовь -- трава под снегом..
«Благословляю твой уход:
Крещу тебя, машу рукою.
Благословляю новый год,
в котором будешь ты с другою.
Благословляю все, что есть
и было, –
этого немало.
…ну а значенья слова «месть»
я никогда не понимала".
Разговор с Олей принес ощутимую пользу: слезы прекратились, я действительно смогла уснуть, что случалось в те дни редко. Кстати пришелся и дождь, шум которого меня всегда успокаивает. Косые струи били по жестяному карнизу окна, сначала я просто слушала эти звуки, а потом они стали сниться мне, превратившись в перестук вагонных колес… Обычно мои сны улетучиваются мгновенно, но этот зафиксировался в памяти на удивление отчетливо.
… Стучали колеса, в купе поезда было мрачно и очень холодно. Я пыталась согреться, кутаясь в тонкое одеяло. Леня заметил это и стал меня укрывать. Своим плащом, свитером, даже рубашкой…
– Ты же сам замерзнешь! – протестовала я.
– Пустяки! Вырос на Урале, в армии служил под Красноярском – что мне сделается?
Озноб мой все не унимался, тогда Леня снял с полки ватный матрац и накрыл меня этим.
– Как же ты будешь спать? Вагон у нас устаревшей конструкции, в прямом смысле – жесткий.
– И это – пустяки… Когда я по тайге с геодезистами ходил, нам случалось спать и без палаток, просто на земле…
Под тяжелым матрацем было душно, неудобно, но пронизывающий холод наконец отступил, я снова почувствовала вкус к жизни. Раз мы оказались в поезде, пусть даже в таком допотопном, должна же быть хоть какая-то романтика! Мы с Леней путешествовали довольно часто и имели собственные дорожные традиции. Любили, к примеру, устраивать различные соревнования: кто составит больше новых слов из букв базового, заданного слова; кто сумеет без сбоев считать в течение трех минут пролетающие за окном столбы, деревья, дома или что-то еще, до чего удавалось додуматься; кто купит на остановке самую полезную в данный момент вещь или самое оригинальное лакомство; кто вспомнит самую невероятную историю…
Согревшись, я начала предлагать Лене эти развлечения, но он в ответ упорно качал головой.
– Я здесь оказался только затем, чтобы помочь тебе. Но с тобой уже все в порядке, и я должен выйти на остановке, к которой мы подъезжаем. Прощай, Ксюша…
Я вдруг с ужасом поняла, что он говорит правду, что мне предстоит остаться одной в этом неприглядном пустом вагоне. Скинув все, чем была укутана, я изо всех сил прижалась к Леониду. Он тоже обнял меня и тоже – крепко, отчаянно…