Вот об этом празднике «Алые паруса» я и напомнила Леониду только что, в своем сумбурном сне. А потом возник образ сильного дерева и виноградной лозы – потому, наверное, что в моем подсознании он родился еще тогда, когда мы шли в обнимку по ночному Ленинграду… Как же я буду ходить по тем же улицам и площадям одна, если уеду сейчас к сыну в Питер? А может быть, уехать необходимо как раз для того, чтобы Леня тоже, независимо от меня, вспомнил все это и поехал вслед за мной? Разлука может дать ему ощутимый толчок и для воспоминаний, и для размышлений. Мне ведь хочется, чтобы он вернулся к себе, прежнему, значит, нужно заставить его задуматься. Пока до одури думаю лишь я, а он, хоть и расстроен тем, что случилось, не был огорошен чем-то неожиданным, потому и не получил еще от судьбы по голове…
Странный сон неожиданно придал мне сил. Когда Леонид вернулся с работы (снова без опоздания!), я встретила его вполне деловито и приветливо, накормила пышным омлетом, который чудом успела приготовить не только вовремя, но и по особому рецепту. Пока Леонид ужинал, я сидела рядом и пыталась представить себе, что он почувствует, когда через пару дней не обнаружит меня дома. Мне хотелось не мести, я вообще к ней не склонна, но лучше хоть как-то действовать, чем сидеть в оцепенении и слезах…
***
– Спасибо, накормила, – сказал Леонид, вставая из-за стола. – Только у тебя такие нежные омлеты получаются. А теперь, если не трудно, помоги мне ногу перевязать и посмотри заодно, что там такое творится… Ходить совсем не могу, просил сегодня у заводского хирурга больничный, но он велел продолжать прикладывать мазь Вишневского и заявил, что при воспаленных царапинах больничный не полагается…
Когда грязный бинт упал на пол, я поняла, что поездки в Питер не будет. Нога опухла еще больше, стала багровой, а «царапина», похоже, только углубляется, несмотря на все мази. Неужели и на заводе, и в больнице скорой помощи, куда мы обращались в субботу, врачи ошиблись с диагнозом?
– Посиди пока так, не трогай ногу, – сказала я Леониду и пошла звонить Марине.
Она не хирург, но врач опытный, думающий, в чем я убедилась, когда лечила позвоночник у нее в лазерном центре. Этот центр напрямую связан с лазерной академией республиканского уровня, поэтому там и аппаратура и методики лечения – новейшие и поэтому же больными занимается только врач, никаких медсестер. С Мариной Сушковой я подружилась настолько, что она дала мне домашний телефон и предложила называть ее просто по имени.
– Ксения Алексеевна, вы не пугайтесь пока, но судя по всему, у вашего мужа запущенная трофическая язва, – предположила Марина. – Никакой мази Вишневского! Промойте язву перекисью водорода и завтра же ко мне!
Осмотрев на следующий день Леонида, Сушкова возмутилась: «И это ваш хирург столько времени считал воспаленной ранкой? Он что, не видит, в каком состоянии вены ноги? Любая царапина при такой стадии глубокого варикоза служит толчком к образованию язвы. По правилам, вам сейчас положен стационар, но у меня есть хорошая методика для таких случаев, начнем с нее…»
Лечение Марина назначила внушительное: внутривенное лазерное облучение крови, лазерная обработка язвы, напыление на нее препарата «искусственная кожа», да еще различные мази и таблетки для применения дома – утром и на ночь. Леонид, как ребенок, во всем доверился мне. Лечиться он никогда не любил, избегал любых лекарств, любых процедур и совершенно в них не разбирался. Сейчас он покорился необходимости спасать ногу (слышал где-то, что подобные случаи и до ампутации довести могут), но все медицинские разговоры с Мариной возложил на меня. Сам лишь послушно пересаживался от одного аппарата к другому и отпускал при этом шуточки.
Марина ему явно приглянулась, и мой ловелас сразу же стал позволять себе в общении с ней вольный тон. Сушкова, женщина умная и проницательная, конечно же, разглядела, что на душе у этого седовласого пациента неспокойно, и легкий флирт ему сейчас необходим как разрядка. Я тоже так считала, но поняла еще и другое: Леня, пользуясь случаем, демонстрирует мне, что увлечение пожилого мужчины молодой женщиной вполне естественно – это просто словесная игра – и допускает он такое со многими, а не только с Раисой. Чтобы я могла оценить, как безобидна его концепция супружеской свободы, Леня охотно пересказывал мне по дороге домой все свои разговоры с симпатичным доктором.