– Сегодня я что-то совсем обнаглел, – притворно сокрушался Леонид. – Марина Петровна, говорю, вы мне во сне снились – причем, в нашей квартире, в одной постели со мной.
А ей палец в рот не клади, бойко начала отвечать:
– Ну, и что мы с вами там делали?
– Я вами любовался, на вас что-то очень красивое было надето, что-то вроде пеньюара. Вы уж простите, я его расстегнул…
– Ну и как?
– Что?
– Груди мои как? Понравились? Почувствовали, какие они упругие?
– Как я мог почувствовать, я же их не трогал…
– Что за мужчины пошли! Тут не трогал, там не трогал… Зачем же тогда пеньюар расстегивал?
– Так ведь сон…
Даже по пересказу, конечно же, далеко не полному, видно было, что Леонида смущали реплики Марины. Ну и женщина! В реальности она подобному кавалеру ничего не позволит, но игру ведет без стеснения, и иронию, которая сквозит в ее вольностях, еще не каждый мужчина поймет…
Не знаю, что там понял Леонид, который на заводе имел дело с женщинами совсем другого полета, но общение с Мариной явно поднимало ему настроение. Я этому была рада, но совсем не потому, что начинала принимать его теории. Лазерный центр находился недалеко от дома, в котором жила Раиса, и, возвращаясь с процедур, мы проходили от него очень близко. Не знаю, как у Леонида, но у меня каждый раз все сжималось внутри. Слава Богу, что мы в эти минуты, как правило, увлеченно вспоминали Марину и как бы не замечали опасный объект.
О Раисе Леонид в период лечения не заговаривал. Как я и ожидала, выпустив пар в первые дни легализации, Леонид снова замкнулся и перестал обсуждать со мной свои отношения с любовницей. Легко ли дается ему разлука с ней, о чем он думает, к какому решению склоняется – ничего этого я знать не могла. Если бы и спросила – он бы не ответил. Однажды только обронил фразу, что ее нет в городе: на весь месяц уехала в деревню копать картошку. Я этому не поверила, решила, что он страхует меня от подозрений, естественных при малейшей его задержке на работе. Или боится, что теперь я мучиться подозрениями не буду, а сразу пойду его искать по известному адресу?
Не знаю, решилась бы я когда-нибудь на такой шаг (скандалы – это не для меня), но в течение всего назначенного Леонидом испытательного месяца у него не было времени даже на разговоры с Раисой возле проходной завода. Лазерный центр закрывался в пять часов, и чтобы успеть туда после работы, Леонид должен был экономить по дороге каждую минуту. К тому же он знал, что я жду его на конечной остановке заводского автобуса с бутербродами и горячим чаем. Такие серьезные процедуры Марина не разрешала принимать на голодный желудок, а другой возможности перекусить не было.
Леонид говорил, что ему не только еда важна, но и вообще гораздо приятнее ходить на лечение вдвоем со мной. Он рад был, что я взяла на себя обязанность запоминать те мази и таблетки, которые Марина, постоянно корректирующая лечение, назначала на дом. Рад был, если ему верить, и тому, что мы можем поговорить по дороге, зайти в магазины и вместе выбрать все, что необходимо купить.
«Не было ни гроша, да вдруг алтын!» Совсем недавно одиночество так тяготило меня, что описания ада в книге Юлии Воскресенской показались чем-то знакомым. Сейчас те дни в больнице, когда ласка уличного котенка обрадовала меня едва ли не больше, чем хлеб голодного, я вспоминала как страшный сон. Признание Леонида должно было погрузить меня еще глубже в дебри этого сна, но он неожиданно кончился… Если Господь и вправду вразумляет нас, слегка приподнимая завесу над тайнами ада и рая, то я, должно быть, вразумлена вполне достаточно: ледяная пустыня исчезла.
Может быть, это лишь передышка, маленький оазис, но сейчас я проводила вместе с Леонидом все вечера, все выходные дни – возвращалось то, чего не было уже несколько лет. Несмотря на множество болезненных моментов, то и дело возникавших в нашей жизни, мы с Леонидом снова были нужны друг другу, дружеские отношения день ото дня крепли. Пусть только дружеские, не все сразу, все равно их тепла хватало, чтобы недавний лед начал таять…
Я ни разу не пожалела о том, что не уехала в Петербург, хотя мы с Олей все решили вполне разумно. Любоваться Питером в одиночку, особенно после воспоминаний о празднике «Алые паруса», мне было бы очень грустно, к тому же, ходить я могу недолго, значит, большую часть дня проводила бы в пустой квартире сына. Он приходит с работы поздно, по выходным тоже занят: верховая езда, встречи с друзьями, девочки… Ради меня не станет менять свой образ жизни.