- Да мать вашу! - вызверился принц. - Это война, а не увеселительная прогулка!
- Серьёзно?
Ведунья подняла палец, призывая хаш-эда прислушаться. И, словно по заказу, тёплый ветерок, пахнущий сырой землёй, донёс до них нежное пиликанье скрипок. В главной ставке накрывали столы, готовясь к обеду штабных.
Кронпринц досадливо сплюнул, едва не попав на полу собственного «тайного» плаща.
- Ладно, я тоже пойду...
- Ты мне больше не подружка, ты мне больше не дружок! Отдавай мои игрушки и не писай в мой горшок, - пробормотала Арха.
- Чего?
- Оставайтесь, говорю, - повысила ведунья голос. - Действительно, обедать пора.
- Ну, если ты так просишь... - усмешку хаш-эда можно было даже из-под плаща разглядеть.
- Умоляю просто! - заверила его лекарка, развернулась и пошагала к своему дому.
Благо шагать недалеко. Сразу за бывшим сеновалом, на вытоптанном до гладкости площади Империи пятачке, стояли лазаретные палатки. Но четыре из них в данный момент пустовали, как крыльями хлопая незакреплёнными краями тентов. И только в одной маялись страдальцы. Двое с дизентерией, один со сломанным в драке запястьем, да ещё бес, скатившийся во сне в костёр. И уверяющий, будто сделал он это «с устатку», а вовсе не по причине спёртой у магов браги.
А вот сразу за палатками и стояла изба, принадлежащая ведунье. Точнее, староста выделил дом для неё, Ю, Ируш и ещё трёх санитарок. Но Ю почти сразу перебралась на склад, поближе к медикаментам. Наглая девчонка предпочитала неотлучно находиться возле грахи. Одна из санитарок нашла свою большую любовь в солдатском лагере. А двух других лекарка в глаза не видела и подозревала, что они существуют исключительно в штабной отчётности. Поэтому изба и перешла в безраздельное пользование Архи.
Вообще-то, такие апартаменты ей и не нужны были. Но, всё же, мысль о том, что она владеет «собственным домом» душу грела.
Девушка приоткрыла калитку и тут же предусмотрительно придержала её плечом. Со стороны двора в хлипкий штакетник ботнули с такой силой, что жёрдочки жалобно затрещали, а Арху едва не унесло вместе с воротиной. Во дворе обиженно и разочаровано заскулили.
- Если ты на меня прыгнешь, я тебе хвост выдеру, - скулёж сменился настороженным тяжёлым дыханием. - И есть не дам! - мстительно добавила лекарка.
Во дворе затихло. Видимо, угроза подействовала.
Прислушавшись и злобно зыркнув на тихо посмеивающегося хаш-эда, Арха осторожно открыла калитку. Чёрная туша выскочила на улицу с проворством шаровой молнии. И примерно с такой же грацией. Правда, надо отдать ей должное, прыгать она не стала. Просто нежно положила пудовые лапы на плечи девушки, заставив её присесть, и, вывалив фиолетовый язык, умильно и жарко задышала в лицо вонью нечищеных зубов.
- Ир, фу! - недовольно скривилась Арха, пытаясь скинуть с себя собачьи лапы.
Но пёс, во-первых, не считал, что уже достаточно наобнимался с любимой хозяйкой. А, во-вторых, щенок пребывал в твёрдой уверенности: он кто угодно, но только не «фу».
- А Ирраш[4] до сих пор не в курсе, как ты собачку назвала? - ехидно поинтересовался Адаш.
- Не-а, - спихивая с себя неспихуюмую тушу, пропыхтела Арха. - Дан его Лордом зовёт, Адин - Псом, Шай - Сволочью.
- А он сам на что отзывается?
Принц потрепал монстра по могучей холке, за что немедленно был облизан. А, заодно, поплатился скинутым и повисшим на кончиках рогов капюшоном.
- А сам он отзывается на: «Есть иди!».
Щенок немедленно уселся мохнатой задницей в пыль, насторожил один треугольный огрызок уха, второй поставив горизонтально земле, и преданно уставился на ведунью.
- Ну, я же говорила, - развела руками лекарка.
Вообще-то, предполагалось, что Ир будет грозным охранником и бескорыстным защитником Архи. Именно с этой целью Дан и преподнёс подарочек. Собственно, панкийские волкодавы были знамениты на всю империю не только своими совсем не собачьими размерами, но и свирепость. А также безусловной преданностью одному лишь хозяину.
За полгода щенок успел вымахать до размеров взрослого пса, то есть, крупного телёнка. И отличится искренним обожанием всего сущего за одним-единственным исключением. А если предложение дружбы подкреплялось чем-то вкусненьким, то обожание немедленно превращалось в обоготворение.
Дан уверял, что характер питомца есть зеркало сущности его хозяина.
***
Накормив несчастного, заморённого перепелами и тушёной в белом вине косулятиной принца гороховой похлёбкой и кашей с солониной, Арха отправила Его Высочество за перегородку - спать. За девять месяцев, проведённых в Дубках, ритуал успел не только сложиться, но и отполироваться до полной гладкости.