- Да. Я с утра вас осмотрела. Кожа почти зажила. А отвар, чтобы повязки отмочить, мне принесли, пока вы тренировались. И здесь вполне удачное место - не слишком светло, но и не темно. Свет так резать не будет.
- Ну, так не тяни! - рявкнул демон.
На этот раз вполне искренне.
- Поднимите голову, пожалуйста.
Ирраш чувствовал, как Ллил разматывает бинт - слой за слоем. И лицу становится непривычно легко и свежо. Шаверу мерещилось, что перед глазами светлеет, но страх в это поверить оказался гораздо сильнее желания надеяться.
- Так, бинты я сняла.
И ничего. Темнота. Все, как прежде.
- Теперь потерпите немного. У вас на веках корки. Их надо отмочить и только потом вы сможете открыть глаза. Сейчас не надо стараться. Могут трещинки возникнуть. А это довольно болезненно.
Шавер запрокинул голову, чтобы девушке сподручнее было класть примочки. Понимая, что как идиот улыбается во всю пасть. Хотя, вспоминая любимую присказку Архи, почему как? Идиот и есть. Не додумался, что глаза закрыты. Это суметь надо.
Компрессы свои Ллил раза три меняла, а потом ещё и осторожно оттирала там что-то.
- Все, теперь можете открывать.
Несмотря на все уверения сиделки, свет резанул по глазам, словно плёткой ударил. Ирраш даже отшатнулся, чувствительно шарахнувшись затылком о дерево. Из-за слёз все виделось через густую пелену. И шавер моргал, как ненормальный. Хотел было протереть лицо, но Ллил перехватила его руку, не давая этого сделать.
Она что-то говорила, только демон не слушал. Картинка становилась все чётче, словно кто-то тряпкой грязное стекло протирал.
Высокая тоненькая фигура в зелёном платье. Кожа светлая. Грива тоже очень светлых волос спускалась ниже... гм!.. поясницы. Лицо с нежными почти детскими чертами. Глаза большие и раскосые. Без белка вовсе - все залито ореховым, золотистым цветом. Пожалуй, это даже красиво, хотя и непривычно. Все-таки с мельхольмами ему доводилось общаться нечасто.
- Ну как? - поинтересовалась Лилл, чуть наклонив голову к плечу.
И улыбаясь - самыми кончиками губ.
- Нормально, - едва выдавил из себя Ирраш.
Нет, хотелось-то ему сказать многое. Вот только все слова, лезущие наружу, как-то не подходили ни ситуации, ни обществу.
- Нормально - это значит, что с глазами все в порядке? - уточнила сиделка.
- Почти.
Слезопоток начинал иссякать, но приходилось щуриться. И пожалуй эти самые Тьмой проклятые глаза... В смысле, эти самые Тьмой благословенные глаза изрядно побаливали.
- Ну и хорошо.
Ллил, не оборачиваясь, пошарила позади себя, подхватила миску с отваром, пристроив её на бедро, придерживая рукой. В движениях девушки что-то казалось странным. Только вот Ирраш никак не мог уловить, что именно.
- Пойдёмте?
Она повела рукой, как будто отыскивая ограду. Ладонь слегка погладила гладкое от времени дерево. При этом смотрела девушка всё равно на Ирраша.
Или... не смотрела?
- Ты слепая? - брякнул шавер.
- Да, - спокойно отозвалась сиделка и опять чуть заметно улыбнулась. - Родилась такой. Так вы идёте?
Глава девятая
Глава девятая
Память! Ну, что ты начинаешь? Ну, нормально же забыли!
(Из дневников придворной дамы)
Всё-таки шаверы знали толк в роскоши - этого у них не отнять. А по внешнему виду и не скажешь, что эти на всю голову больные «боевые коты» могут придумать нечто вот такое, а потом ещё и сякое, сверху присыпать эдаким, а в итоге получить прущую из всех щелей роскошь, негу и гимн развратному ничегонеделанью.
Вот и этот кусочек сада, прилагающийся к спальне Дана, полностью соответствовал шаверским пристрастиям. Стены закутка, дабы не травмировать чересчур изысканный вкус, прикрывали шпалерные розы. Низкий диван, заваленный подушками в пёстрых шёлковых наволочках, размерами больше походил на бассейн, чем на ложе. От палящих лучей солнца, а заодно от нескромных глаз его укрывала пергола[1], увитая плетьми тёмного винограда и кусты жасмина, стоящие стеной. Рядышком журчал фонтанчик на три чаши. В кустах, в позолоченных, между прочим, клетках, тренькали птички. И не просто так тренькали, а в такт звукам льющейся воды. На столике - огромное блюдо с фруктами и кувшин кисловато-сладкого напитка, до половины погружённый в миску с подтаявшим льдом.
И вот кто захочет по собственной воле уйти из эдакого куска персонального блаженства? Арха точно не хотела. Тем более, когда рогатая голова её личного счастья лежала у ведуньи на коленях, смотрела снизу вверх чуть прищуренными красными глазищами и внимательно слушала. В смысле, делала все это не голова, конечно, а хозяин, который к ней прилагался. Но удовольствие от этого становилось только полнее.