И как часто вспоминался мне один из ярких зимних дней моего раннего детства. Вся усадьба занесена глубоким снегом. Морозно, но в большом доме тепло и уютно. Завтрак закончен, и все взрослые разошлись. Наши гувернантки тоже поднялись к себе и временно забыли о нашем существовании. Мы одни и свободны. Мешкать нечего — наш поход задуман с утра, и, как мышки, мы проскальзываем один за другим в коридоры и комнаты и добираемся до кабинета дяди Юрия. Это большая высокая комната с ковром и шторами в осенних тонах. Легкие волны табака, сигар, аромат юфти, дубовых книжных шкафов с редкими книгами. Запах этих книг и прежде поражал меня: что-то старинное, неживое, но близкое и берущее за сердце. Вероятно, это чувство понятно всем коллекционерам, любителям книг… Все в этой комнате располагало к раздумью, работе, чтению. Казалось, и сам становишься умнее и что-то важное начинаешь понимать. Пушистый ковер заглушает шаги; кресла глубоки и удобны. Тишину нарушает лишь веселое потрескивание березовых дров в большом камине да тиканье часов на нем. "Мужчинами здесь пахнет", — сказала вдруг Зина, и я подумал, что это верно подмечено; ничего здесь нет цветочно-женственного, ничего сладкого; пахнет сухо и крепко… Я еще не знал тогда, что что-то мускусное было в этом запахе.
Но задерживаться здесь мы не могли: цель нашего визита была другая, и от нее, отделяла нас только одна из плотных, массивных дверей кабинета. С большим трудом отворяем мы тяжелую дверь, спускаемся на пять ступеней — и замираем. Контраст поражает нас. Только что мы вдыхали сухой воздух кабинета, и вдруг нас окружает влажная атмосфера оранжереи, насыщенная всевозможными ароматами. Воздух кажется почти осязаемым; голова слегка кружится, но сердце бьется радостью… Как хорошо! Всего острее мы чувствуем запах земли, но это не благоуханность чернозема при таянии снегов, не теплая свежесть земли после короткого летнего дождя. Все мы чувствуем этот запах как что-то чудесное, давно забытое… Быть может, такой запах был в утерянном Адамом раю?.. Минуту стоим мы у входа, а потом медленно идем по оранжерее, стараясьу видеть все. Посредине бьет фонтан, и его тонкие струйки рассыпаются во все стороны; свежесть, блеск капель, их ритм и своеобразная мелодия, преломление световых лучей в воде — все зачаровывает чувства…
За фонтаном цветет и благоухает лиловый сиреневый куст. Что-то теплое, вкрадчивое в его аромате, но не созвучное нам. Мы окружаем сирень, но только для того, чтобы искать "счастье" в ее пушистых гроздьях… Зато рядом большая рассада ландышей с их девственной свежестью напоминает нам о весне, и мы нюхаем их с восторгом. Удивителен аромат у этого тонкого цветка! И вдруг мы поднимаем головы. Что за новый запах? Над нами в цвету деревья флердоранжа, переносящие нас в южное горячее лето. Как фимиам стелется этот аромат по всему зимнему саду, сливается с влажным воздухом земли, мхов, папоротников, пальм и лавров. Тут же цветут гиацинты и, подобно ландышам, говорят о весне, и аромат их вливается в общую гамму, общий букет. И вдруг новая благоуханность заслоняет для нас все другие. Перед нами соблазнительно краснеют зрелые пушистые плоды персикового дерева, притягивая нас своим ароматом. Вкусовая душистость его вливается в оранжерейную благоуханность, придает ей утонченную законченность и легкий, шаловливый вызов, мечту о чем-то осязаемом… Много-много лет прошло с тех пор, а я все помню сложный и чудесный аромат зимнего сада моего раннего детства.
Немало часов провел я потом, желая восстановить это благоухание, выразить его в духах. Работа эта оказалась нелегкой, но интересной, поучительной и не напрасной, так как этот аромат отвечает определенному типу женщин и принадлежит к одной из основных групп душистостей в парфюмерии, где цветочность тонко, но тесно сплетается с фруктовостью на влажно-пряном фоне запаха земли, зелени и мхов. Быть может, в моих поисках помог случай. Только случай этот уж очень зависел от меня, так как мои знания, упорство, фантазия, опыт — все вело в этом направлении и выкликало это нечто из небытия.