Две части книги написаны не только в разном стиле, но, кажется, даже на разных языках: вторая часть похожа на перевод с французского (может быть, просто автор, рассказывая о Франции, автоматически переключился и стал думать по-французски). К сожалению, "перевод" порою напоминает невыправленный подстрочник, происхождение ошибок установить трудно, но все они — на совести издателей. Если К. Веригин называет книгу П. Муратова — "Образ Италии", то его оговорка понятна, поскольку мемуариста волнует один единственный образ — обонятельный, — но ведь в выходных данных все-таки указана и фамилия редактора. Есть и более удивительные вещи: Ж. К. Гюисманс выступает под псевдонимом "Висманс" (спасибо, что не "Вискас"), название его романа дается без перевода, но с погрешностью в написании, дворянский титул главного героя хоть и переведен, но приблизительно… Многочисленные парфюмы именуются то по-французски, то на корявом языке родных осин (к примеру, "Bois des Iles" — это, оказывается, "Дерево далеких островов"). Единственная английская цитата почему-то кратко пересказывается в сноске "своими словами".
Чем занимался редактор — непонятно, корректор же вообще не обозначен, и его отсутствие подтверждается количеством опечаток на каждой странице. Но говорю все это не в осуждение, но, напротив, с чувством искренней благодарности: я, нерасторопная, вдвойне должна быть признательна КЛЕОграфу. В конце концов, даже к "фрацуским духам" быстро привыкаешь, а что единственная дочь Веригина — то Ириша, то Мариша, так это вообще несущественно. Важно другое: добрые люди издали чудесную книгу, да еще умудрились сделать это таким образом, что за четыре года тираж не разошелся. Поэтому "Благоуханность" К. Веригина все еще можно купить, и сделать это нужно непременно, поскольку даже филологу ориентироваться в окружающем мире только при помощи зрения и слуха, оказывается, все-таки трудно. Во всяком случае — скучно.
(с) Ольга Кушлина.
НЛО. № 43 (2000).
К дню рождения К. М. Веригина (08.02.1899). Биографическая справка
"…Он был настоящим русским барином — может быть, последним — каких уже более не будет… Он был пропитан запахами жизни, повседневной жизни, и как поэт — а он являлся поэтом в широком смысле — он умел о них говорить: запах снега, запах осени (который он узнает в некоторых великих духах двадцатых годов), запах утреннего кофе отца, запах цветов, цветов его детства в деревне, в Крыму, летом. Он всюду умел с глубокой чувственностью открыть запахи красивых вещей; ныне его душа в раю парфюмеров с наслаждением вдыхает невещественные запахи неба, напоминающие ему запах снега так любимой им русской зимы…" — сказал на собрании Технического Общества Парфюмеров 20 января 1983 года, посвященном памяти К. М. Веригина его друг Юрий Гутзац.
8 февраля 2009 года исполнилось 110 лет со дня рождения Константина Михайловича Веригина. По недоброй традиции это имя, как и множество других ни о чем не говорит жителю современной России. Однако в мире К. М. Веригин известен как создатель непревзойденных духов "Суар де Пари" ("Soir de Paris"), "Мэ уи" ("Mais oui") и "Рамаж" ("Ramage"), составляющих славу знаменитого Дома Шанель.
Константин Михайлович Веригин родился в Санкт-Петербурге 25 января (старый стиль) 1899 года в семье потомственного дворянина, воспитывался во 2-м Кадетском Корпусе в Петербурге. После смерти отца, в 1911 году семья перебирается в Крым. Веригины живут в Ялте, (бывшая Никольская, 16).
Константин с детства любил духи, одна комната в башне их дома в Ялте называлась "Лаборатория Кота" (он всю жизнь оставался "Котом" для семьи и близких друзей). Веригин учится в Ялтинской Александровской гимназии, которую закончил в марте 1919 года. Примечательно, что аттестат зрелости № 345 был выдан Константину Веригину 25 марта 1919 года, а послужной список корнета лейб-гвардии конно-гренадерского полка Добровольческой Армии Константина Веригина заведен 20 марта того же 1919 года. Экзамены на зрелость пришлось сдавать не только в гимназических классах, но и в окопах Перекопа и затянулись они на два года. Последняя запись в послужном списке, сделанная 15 ноября 1920 года на пароходе "Крым", идущем в Стамбул гласит: " В службе сего обер-офицера не было обстоятельств, лишающих его права на получение знака отличия беспорочной службы или отдаляющих срок выслуги к оному".