Больше всего Азалия любила бывать в северо-западных княжествах, где отец служил на границе. В месяцы затишья ей дозволялось сопровождать его, но, если среди местного населения вспыхивала смута, женщин и детей отправляли в безопасное место, а офицеры отсутствовали порой месяцами.
Впрочем, одиночество не тяготило ее, так как в доме оставались слуги из числа солдат, которых она знала с раннего детства. К тому же рядом находились жены и матери других офицеров полка, неизменно готовые прийти девочке на помощь, утешить и отвлечь, если им покажется, что она загрустила и скучает. По врожденной деликатности Азалия не противилась этому, хотя на деле никогда не ощущала себя одинокой. Дни ее проходили за хлопотами по хозяйству, к тому же она была любознательной и не упускала возможности получше узнать страну.
Она любила Индию — любила в ней все. Ее интересовала история этой древней земли, у различных учителей она брала уроки языка той или иной провинции, где в тот момент дислоцировался отцовский полк.
Разумеется, время от времени ей доводилось видеть своего дядю-генерала. Сэр Фредерик был намного старше отца и выше его по должности; и он, и его жена казались девушке высокомерными и слишком уж напыщенными.
Лишь позже она убедилась на собственном горьком опыте, как не похожи между собой родные братья.
Дерек Осмунд всегда был веселым и беззаботным, разумеется, если это не касалось военной службы. Отличала его и необычайная доброта. Дочь не могла припомнить и дня, чтобы он не хлопотал о ком-нибудь из своих солдат или несчастном семействе из местных жителей.
Нередко, когда он возвращался с занятий на плацу, его уже ждали индусы — взрослые и дети: они приходили к нему со своими болячками, уверенные, что «хороший господин» поможет им.
Конечно, медицинских навыков отцу не хватало, однако искреннее сочувствие, ободряющее слово рассеивали их страхи и давали надежду на выздоровление; они уходили от него наполненные счастьем, чего не смог бы дать ни один доктор.
Азалия часто напоминала себе, что отец умел озарять жизнь радостью. Так любила повторять и мать, когда они еще жили все вместе.
— Сегодня у папы выходной, — говорила она дочери. — Вот теперь мы повеселимся! Что, если нам устроить пикник?
Верхом на лошадях они отправлялись втроем на пикник — то к реке, то на гору, то в какую-нибудь древнюю пещеру, связанную так или иначе с историей Индии.
И теперь Азалии казалось, что в ее детстве не было ни дня, когда бы не сияло солнце, ни вечера, когда бы она не ложилась спать с улыбкой на устах.
А потом внезапно, как гром среди ясного неба, на нее обрушилось страшное несчастье!
«Как могло это случиться? Господи, как мог Ты допустить такое?» — так рыдала она ночами на корабле, увозившем ее из Индии в холод и, как она была уверена, в кромешную мглу Англии.
И вот даже теперь, спустя два года, порой ей хотелось себя убедить, что этот жуткий кошмар ей только снится, что на самом деле она вовсе не живет в семье дяди-генерала, где с ней обращаются как с парией! Но увы! Все это было печальной явью. Генерал не желал прощать своему младшему брату всего случившегося, того, как он погиб, и поэтому Азалию не любили, откровенно презирали и унижали как только возможно.
«Папа был прав! Абсолютно прав!» — постоянно убеждала себя Азалия. Ее так и подмывало прокричать эти слова в лицо дяде, особенно когда он восседал с самодовольным видом во главе стола, а с ней разговаривал таким тоном, каким не обратился бы и к собаке.
Прибыв в Англию два года назад, она явилась в рабочий кабинет сэра Фредерика и там услышала от него, на что может рассчитывать в будущем.
Переезд из Индии сопровождался мучениями не только душевными, но и физическими. Шел ноябрь, и из-за сильного шторма, разыгравшегося в Бискайском заливе, почти все пассажиры корабля очень страдали от сильной качки. Впрочем, Азалию донимал не ветер, швырявший судно как легкую щепку, не огромные волны — она страдала не от морской болезни, а от холода.
За годы, проведенные в Индии, она приспособилась к жаре. Вероятно, из-за текущей в ее венах русской крови зной индийских равнин не был для нее таким изнурительным, как для большинства чистокровных англичан.
Ее мать была русской, а родилась в Индии, что, как узнала Азалия, оказалось еще одним грехом, за который ей приходилось расплачиваться, поскольку дядя терпеть не мог чужеземцев и презирал даже англичан, которым довелось появиться на свет в Индии.
Когда сильно исхудавшая за дорогу — кожа да кости — племянница предстала перед дядей, выстукивая зубами дробь от холода, стоявшего в его кабинете, в ней мало что напоминало кареглазую красавицу, так похожую на мать. Потрясенная гибелью отца, она не могла проглотить ни кусочка, глаза распухли от слез, а темные волосы, прежде роскошные и блестящие, сделались безжизненными и тусклыми, как пакля.