Однако катастрофа 1250 года имела гораздо более приземленные объяснения. Во-первых, армию крестоносцев поразила эпидемия; от тифа и дизентерии умерли Пьер Моклерк, епископы Нуайона и Суассона, графы Сен-Поль и Блуа. Кроме того, были допущены непростительные военные ошибки: Людовик IX мог быть святым, но он был плохим полководцем. Чтобы открыть дорогу на Каир, 9 февраля он вступил в сражение с мусульманскими войсками при Мансуре. "Это был очень красивый подвиг, потому что никто не натянул лук или арбалет, но это был бой с булавой и мечом", — восторгался Жуанвиль; типично рыцарский бой, в котором красота жеста сочеталась с отсутствием реализма. Пока король сражался в рукопашной схватке у Мансуры, мусульмане вышли к нему тыл у Дамиетты, где королева Маргарита вот-вот должна была родить, и отрезали путь к отступлению к Нилу. А затем брат короля, Роберт д'Артуа, настоящий безумец, пренебрегая советами тамплиеров и госпитальеров, после предпринятой им атаки оказался в окружении на улицах Мансуры, где был ранен и в итоге утонул в Ниле; его тело так и не было найдено. Король, который тоже был болен, приказал отступить, и 7 апреля попал в плен. Король был пленен, его брат убит, армия в беспорядке — катастрофа была полной. Если худшего удалось избежать — а что может быть еще хуже? — то только благодаря хладнокровию королевы Маргариты, которая на следующий день после родов в Дамиетте организовала оборону и в рекордные сроки собрала 400.000 безантов (200.000 ливров), необходимых для выкупа за освобождение ее супруга. После учтивых переговоров с султаном, 6 мая, Людовик был освобожден.
Неизвестно, когда именно эта новость достигла Парижа. По словам Матвея Парижского, первой реакцией было недоверие, и гонцов даже повесили как предателей за распространение ложных новостей, что не очень-то вероятно. Затем все прояснялось, и хронист драматически описывает выражения отчаяния: "Вся Франция была погружена в скорбь и смятение. Церковники, равно как и рыцари, жаловались, сохли от горя и не находили утешения. Со всех сторон отцы и матери оплакивали смерть своих сыновей; подопечные и сироты — тех, кто дал им жизнь; друзья — своих друзей. Красота женщин померкла от горя. Гирлянды цветов были выброшены. Песни больше не звучали, музыкальные инструменты были запрещены. Все внешние признаки радости сменились скорбью и плачем. Хуже того, люди, обвиняя Господа в несправедливости, казалось, теряли рассудок от горечи души и безмерной скорби и неистовствовали в словах богохульства, которые попахивали отступничеством или ересью".
События доказали правоту Бланки Кастильской, которая с самого начала была настроена против крестового похода. Она только что потеряла сына, а другой попал в плен и освобожден за колоссальную сумму. Для нее настало время положить конец этому безумию. Весной она написала Людовику письмо с просьбой вернуться, под предлогом угрозы со стороны Генриха III. Именно в Акко (Сен-Жан-д'Акр), где он поселился после освобождения, король получил это письмо, о чем рассказывает Жуанвиль: «Когда мы были в Акко, в одно из воскресений король послал за своими братьями, графом Фландрским и другими сеньорами и сказал им: "Господа, мадам королева, моя мать, самым решительным образом просит меня вернуться во Францию, поскольку мое королевство находится в большой опасности по вине короля Англии, который не желает ни мира, ни перемирия. Жители Акко, с которыми я говорил об этом, сказали мне, что если я уеду, то эта земля будет потеряна, так как никто не захочет оставаться там после моего отъезда при таком малом количестве людей. Поэтому я прошу вас подумать об этом, и поскольку вопрос важный, я дам вам время, чтобы вы ответили мне, что думаете, в течение восьми дней"».
Это происходило 19 июня. А 26-го король созвал совет своих баронов, чтобы обсудить вопрос о его возможном возвращении. Многие были "за", например, Ги Мовуазен, который советовал вернуться во Францию, собрать новые войска и деньги и снова начать экспедицию, "чтобы отомстить врагам Бога за оскорбление, который они вам нанесли". Жуанвиль, которого поддержали граф Яффы, маршал Бомон и Эрар де Шасене, не согласились, они считали, что необходимо было остаться и добиться освобождения пленных. Однако большинство высказалось за возвращение, и казалось, что король решил сделать это, когда стало известно, что султан не соблюдает соглашения об освобождении пленных. Людовик решил остаться и объяснил это в длинном письме к подданным, датированном августом, в котором он отчитался о ходе крестового похода. Это письмо было доверено его братьям Альфонсу де Пуатье и Карлу Анжуйскому, которых он отправил обратно во Францию вместе с их супругами, чтобы они помогали матери в управлении королевством.