Будучи полностью интегрированной в династию Капетингов, Бланка, таким образом, явно оставалась "кастильянкой". Она сохранила прочные связи со своей родной семьей. Письма и подарки циркулировали между Парижем и Испанией: например, в 1241 году она послала пояс, украшенный драгоценностями и роскошными тканями, своей сестре Элеоноре, королеве Арагона, которая жила в монастыре Лас-Уэлгас после отречения от власти. В обмен она получала лошадей и грейпфруты. В 1239 году она несколько раз посылала простыни, меха, потиры и дорогие ткани. В 1240 году она послала своей сестре Беренгарии Кастильской целый набор священной посуды, крест, шкатулку из слоновой кости, одеяния для капелланов, бревиарии и двухтомным требник.
Ее переписка с сестрой Беренгарией особенно обширна и хорошо знакома. Эти две женщины оказались в схожей ситуации: они обе были регентами во время несовершеннолетия своих старших сыновей, Фернандо и Людовика, будущих святых. Они оба столкнулись с баронской оппозицией, и любопытно, что в 1223 году бароны Кастилии попросили Бланку прислать одного из ее сыновей, чтобы передать ему корону. Мы уже упоминали о письме Беренгарии к сестре, в котором та сообщала о победе при Лас Навас де Толоса. Бланка заботилась о своей племяннице Беренгарии Иерусалимской, дочери своей сестры Беренгарии Кастильской: она жила при французском дворе со своим мужем Жаном де Бриенном в 1224 году; она сопровождала Бланку и Ингебургу в процессии в Сент-Антуан-де-Шам, чтобы молиться за победу Людовика при Ла-Рошели. Дочь Беренгарии Иерусалимской Мария, вышедшая замуж за императора Константинополя Балдуина II, обращалась к Бланке как к своей "милой тетушке"; она переехала в Париж в 1249 году со своими братьями Альфонсон, Жаном и Людовиком, "детьми Акко", которых Бланка лелеяла и воспитывала вместе со своими собственными детьми. Альфонс был примерно того же возраста, что и ее собственный Альфонс, и она выдала за него замуж богатую наследницу Марию, графиню д'Э.
Бланка также держала при дворе внучатую племянницу своей сестры Беренгарии, Минсию или Менсию, дочь Лопе Диаса де Харо, интенданта Фердандо III. Она подарила ей одежду, лошадей и красивые платья на свадьбу Людовика, а в 1234 году финансировала ее возвращение в Испанию, где Минсия вышла замуж за знатного человека, Альваро Переса де Кастро. Бланка принимала при дворе молодых кастильских дворян, которых ее сестра отправляла в Париж для завершения образования, например, некоего Априла Гарсию, возвращение которого в Испанию королева оплатила и которому подарила подарки в 1234 году.
Отношения Бланки с другими сестрами также были очень близкими. В начале 1230-х годов ее старшая сестра Уррака прислала своего младшего сына Альфонсо, которому Бланк дала "отель", то есть личный штат. Известный при дворе как "племянник Альфонсо", он получал подарки, одежды и лошадей; в 1239 году Бланка посвятила его в рыцари и женила на Матильде де Булонь, богатой вдове и наследнице Филиппа Юрпеля. Она также посылала щедрые подарки своей сестре Элеоноре Арагонской.
Бланка также заботилась о вечном спасении членов своей семьи заказывая молитвы и церковные службы посвящены спасению душ ее родителей, Альфонсо VIII и Элеоноры, которые также получили свое место на витражах в Шартрском соборе. Ее сестры, племянники, племянницы и кузины были включены в молитвы цистерцианских монахинь из Мобюиссона и Нотр-Дам-дю-Лиса. А Бланка хотела напомнить всем о своем кастильском происхождении: на ее печати начертано на аверсе — "Божьей милостью, королева Франции", а на реверсе — башня с надписью: "Бланка, дочь короля Кастилии".
Все это не нравилось французским баронам, которые обвиняли ее в чрезмерной благосклонности к испанцам, в предоставлении им хороших должностей, титулов, преференций и подарков, которые истощали королевскую казну. Бланка была иностранкой, "испанской девушкой", к которой вельможи относились с подозрением. Это было постоянным упреком ей во время баронских мятежей 1226–1236 годов, но упреком довольно необычным для феодального обществе XIII века, где идея национальной государственности почти не существовала. Феодализм был международным, хотя этот термин, является анахронизмом. В вассальной системе у вассала не было родины; он был человеком, верный тому или иному сеньору, за владения, которые могли находиться в Священной Римской империи, в Англии, во Франции, в Кастилии или в любом другом месте христианского мира. Граф Бретани является также графом Ричмонд; английские бароны просили сына короля Франции стать королем Англии; кастильские бароны просили брата короля Франции стать королем Кастилии; граф Анжуйский стал впоследствии королем Неаполя и Сицилии: существовало множество случаев правления королей и принцев на "чужих" территориях. Тем более удивительно отметить, что хроники постоянно настаивают на "иностранном" статусе Бланки Кастильской, в то время как многие королевы Франции в Средние века происходили из гораздо более экзотических регионов, не вызывая при этом ни малейшего ажиотажа, от Анны Киевской, супруги Генриха I, до Ингебурги Датской, супруги Филиппа Августа, и Изабеллы Баварской, супруги Карла VI, и многие другие. Поражает настойчивость Жуанвиля в отношении иностранного происхождения Бланк. Говоря о короле, он пишет: "Его мать, приехавшая из Испании, не имела ни родственников, ни друзей во всем королевстве Франция. И когда бароны Франции увидели, что король — ребенок, а королева, его мать, — иностранка, они поставили во главе графа Булонского, который был дядей короля, и признали его своим правителем". И о восстании баронов: "Они сделали это, чтобы посмотреть, удастся ли графу Бретани одолеть королеву, которая была иностранкой, как вы слышали. И многие говорили, что граф одержал бы победу над королевой и королем, если бы Бог, который никогда не подводил его, не пришел в этой ситуации на помощь королю". Если хронист ощущал необходимость так часто напоминать о кастильском происхождении Бланки, то это потому, что она культивирует свой образ "кастильянки", с гордостью заявляя об этом со времен победы ее отца при Лас Навас де Толоса, и содержала при свое дворе большую испанскую общину.