Бланка, властная женщина с неукротимой энергией, является другой стороной медали в суждениях хронистов, которые несколько озадачены мужественным характером этой королевы. Поэтому самый лестный комплимент, который они ей делают, — это то, что она была настоящим мужчиной или, по крайней мере, заслуживала быть им. "Она всегда показывала себя совершенной вираго и, естественно, привносила в свой женский ум и пол мужскую душу", — говорит Жоффруа де Болье, который восхваляет "силу, рвение, прямоту, власть, с которой королева управляла и защищала права королевства". Для Grandes Chroniques de France (Больших французских хроник) она была "женщиной по полу, мужчиной по замыслу, […] она управляла не женской добродетелью, а мужественно, как если бы она была мужчиной". Обладая мужским сердцем в хрупком женском теле, она "управляла энергично, мудро, решительно и справедливо, и сохранила права королевства", — говорит Гийом де Сен-Патюс. Она была даже способнее мужчины, пишет анонимный Менестрель, поскольку "умела управлять королевством лучше, чем бароны управляют деревней". Эти оценки нашли отклик в знаменитой речи, произнесенной три века спустя другой вираго, Елизаветой I Английской, в 1588 году, во время сражения с Непобедимой Армадой: "Я знаю, что у меня только тело слабой женщины, но мое сердце и моя храбрость — короля".
Другие похвалы королеве более двусмысленны, например, похвалы Менестреля из Реймса, который отмечает, что "королева хорошо знала, как любить и ненавидеть тех, кто этого заслуживал, и вознаграждать каждого в соответствии с его делами", и предполагает в ней сексуальность, граничащую с блудом. Именно ему мы обязаны живописной эксгибиционистской сценой Бланки Кастильской, предающейся стриптизу на столе совета перед изумленными советниками, чтобы показать им, что она не беременна от трудов папского легата: «она встала обеими ногами на стол и сказала в присутствии епископа Бове: "Господа, посмотрите на меня! Некоторые говорят, что я беременна". Она бросила плащ на стол и повернулась к ним передом и задом, пока все не увидели ее. И всем стало видно, что в ее чреве нет ребенка». Менестрель — единственный, кто сообщает эту историю, что не обязательно означает, что он ее выдумал: ведь это не тот случай, о котором поведали бы суровые церковные хронисты. В любом случае, это приподнимает завесу над более туманным и намеренно скрываемым аспектом личности Бланки, который также упоминается, в более сдержанной форме, Матвеем Парижским.
Он признает, что Бланка была "dominarum saecularium domina", "госпожой дам этого мира, хранительницей, защитницей и королевой Франции, […] великодушной", и что ее смерть нанесла большой ущерб королевству, но когда нужно подыскать для нее образец, он сравнивает ее не с Вирсавией, Эсфирью, Идидой или Девой Марией, а с Семирамидой, что, мягко говоря, является двусмысленностью. Эта легендарная вавилонская царица была известна средневековым ученым по рассказам Орозия, Евсевия и Исидора Севильского как государыня, правившая во время несовершеннолетия своего сына и проявившая большие политические и моральные качества, но обладавшая темпераментом мужчин, одежду которых она носила, и сексуальной неразборчивостью, о которой ходили легенды; она даже довела царя до кровосмешения, выйдя замуж за своего сына. Данте поместит ее в свой Ад вместе с похотливыми грешниками.
Это дает нам возможность увидеть в Бланке Кастильской более сложный характер, чем образ, созданный официальными документами и смягченными рассказами хронистов, переданными историографией, граничащей с агиографией, характер из плоти и крови, женщину авторитарную, амбициозную, искусную, умную, ясно мыслящую и культурную, но также чувственную и страстную, способную на холодный расчет, а также относительную терпимость, очень отличающуюся от своего очень набожного сына, Святого Людовика, и в конечном итоге более человечную.
Хронология
1188 ― Рождение Бланки Кастильской.
1193 ― Брак и развод Филиппа Августа и Ингебурги Датской.
1194 ― Поражение Альфонсо VIII Кастильского в битве при Аларкосе.
1198 ― Начало понтификата Иннокентия III.