Во-первых, когда она прибыла в город, епископ Парижа Эд де Сюлли, сменивший Мориса де Сюлли в 1197 году, разорвал все отношения с Филиппом Августом. В отличие от большинства своих коллег, он строго применял папский интердикт на королевские владения. Поэтому король в ярости просто конфисковал его земли и владения, и эта операция, должно быть, была довольно жестокой, потому что после снятия интердикта он предоставил ему компенсацию и освобождение от личной военной службы. Епископ проживал в недавно отстроенном епископском дворце, расположенном между стройплощадкой собора и Сеной.
Епископ был окружен капитулом из примерно пятидесяти каноников, включая семь сановников, во главе с деканом, которым в 1200 году был Гуго Клеман, член знатной семьи, несколько членов которой служили в королевской администрации. Епископским кантором был Роберт де Виллеруа, который руководил хористами, музыкой и порядком проведения служб. С января он бездействовал из-за интердикта, и в любом случае, пока собор ремонтировался, службы проводились в соседних церквях. У епископа также был канцлер, который также был архидиаконом Бри, Жоза и Парижа. Юрисдикция капитула распространялась на восточную часть Иль-де-ла-Сите, за исключением хоров собора, который находился под юрисдикцией епископа, Отеля-Дье, порта Сен-Ландри и монастыря, который располагался к северу и востоку от собора и в который выходили 37 домов капитула. Он был связан с островом Нотр-Дам, который сейчас является островом Сен-Луи.
Городское духовенство включало, помимо каноников Нотр-Дам, несколько сотен светских священников, приходских священников и служителей тридцати с лишним приходов, и почти столькими же рядовых священниками, зависимыми от парижских аббатств, чьи здания, частично перестроенные в XII веке, доминировали над городскими крышами: Сен-Маглуар, Сен-Жермен-л'Осерруа, Сент-Оппортун, Сен-Мерри, Сен-Круа-де-ла-Бретоннери, Храм Гроба Господня на правом берегу, Сен-Женевьев, Сент-Этьен-де-Гре, Бернардинцы, Сен-Бенуа-ле-Бетурне, Госпитальеры, Матурны, на левом берегу. За пределами городских стен, в нескольких сотнях метров, посреди виноградников и полей, к северу от Сены, находились монастыри и капитулы Сент-Катрин-де-Эколье, Сен-Мартен-де-Шам, Селестины, Филе-Дье, Сент-Оноре, Сент-Антуан-де-Шам, Сен-Пьер-де-Монмартр, а также большой укрепленный комплекс зданий ордена тамплиеров. На юге находилось аббатство Сен-Виктор с его знаменитыми школами, а на западе — аббатство Сен-Жермен-де-Пре, впечатляющая группа зданий, многие из которых были перестроены в XIII веке, и в которых до сих пор живет добрая сотня монахов-бенедиктинцев, некоторые из которых работают в знаменитом скриптории.
Дальше на север располагалось аббатство Сен-Дени, чья церковь, освященная в 1140 году, примыкала к монастырю XII века и была окружена огромным монументальным комплексом, в котором находилась усыпальница французских королей. Больше, чем Нотр-Дам де Пари, это святилище являлось религиозным центром столицы Капетингов: в королевской усыпальнице хранились регалии, то есть все освященные предметы, используемые во время коронаций. В скриптории аббатства, которому вскоре было доверено написание официальной истории монархии, Grandes Chroniques de France (Больших французских хроник) было сосредоточено большое количество книг. Исключительная коллекция святых реликвий, привлекавшая как паломников, так и посетителей, включала, среди прочего, гвоздь от Распятия, шип от Страстного венца и руку Святого Симеона. Единственная коллекция, которая была способная соперничать с этой, — это коллекция Нотр-Дам, где хранился еще один шип, кусок истинного креста, камни на которых казнили Святого Стефана и различные анатомические фрагменты: волосы Богородицы, три зуба Иоанна Крестителя, рука Святого Андрея. При необходимости обе коллекции могли сотрудничать, как в случае с тяжелой болезнью принца Людовика, в 1191 году, в возрасте четырех лет. Ригор рассказывает, как принц выздоровел после того, как мощи двух святынь были возложены на его живот в форме креста.
Все эти церкви, колокола которых должны были бы звонить при въезде молодой королевской четы в город, к сожалению, молчали, поскольку соблюдался папский интердикт. Однако город не умер. Ибо это был далеко не святой город: там было столько же проституток, сколько и священнослужителей и на них интердикт не распространялся. Примерно в 1200 году проповедник Жак де Витри (1170–1240) писал, что Париж "распутен, как козел или больная овца. […] Проститутки, разбросанные по улицам и площадям города, почти силой заставляли священнослужителей посещать их бордели. Если случайно они отказывались войти, их тут же оскорбляли, называя содомитами… В том же доме где наверху находилась школа, на первом этаже принимала куртизанка. Наверху учителя давали уроки, внизу проститутки занимались своим постыдным ремеслом. […] [Студенты] противоречили друг другу в спорах, не только на тему различных сект или по случаю школьных дебатов, но они ненавидели друг друга, плохо отзывались друг о друге и нагло произносили оскорбления и поношения". Вопреки словам этого сурового цензора, если верить епископальным опросам духовенства того времени, не было необходимости принуждать церковников, посещать публичные дома. Словом, парижская жизнь била ключом.