Филипп Август не был культурным королем. Он не только не овладел латынью, но даже нет уверенности в том, что он действительно умел писать. Он не любил книги, ненавидел поэтов, трубадуров и других деятелей искусства, которых не допускал ко двору, считая, что "покровительствовать актерам — значит поклоняться демонам".
Печальная принцесса (май-декабрь 1200)
Бланка Кастильская, которую в возрасте 12 лет только что оторвали от двора ее родителей Альфонса VIII и Элеоноры, где поэты и трубадуры были частью обычного времяпрепровождения, перевезли в город находящийся под интердиктом, в строгий королевский двор, в окружение довольно недоверчивых незнакомцев, встретила этого невротичного, тревожного и тираничного свекра в конце мая 1200 года. Можно предположить, что для нее это было серьезным потрясением. И все же ей пришлось терпеть присутствие рядом с собой этого человека, который был одновременно ее свекром и королем Франции, в течение двадцати трех лет! Важно помнить этот факт, чтобы понять развитие характера будущей королевы Франции.
Неудивительно, что хронисты не потрудились сообщить о настроении маленькой испанской принцессы. Они почти не упоминают ее имени, и приезд молодой пары в Париж никак не отмечен ими, поэтому событие прошло почти незамеченным. Могла ли Бланка хотя бы найти утешение в своем муже, который был старше ее всего на шесть месяцев? Любопытный и совершенно достоверный эпизод показывает, что первые несколько месяцев в Париже были очень трудными для Бланки, и что принц Людовик проявил в это время понимание и заботу. Через несколько недель после свадьбы, заметив глубокую печаль супруги, он предпринял необычный для 13-летнего подростка шаг: узнав, что епископ Хьюго Линкольнский, человек великой мудрости и будущий святой, которого король Иоанн попросил присутствовать при подписании мирного договора и на свадьбе, на несколько дней стал гостем епископа Парижского, он отправился в епископский дворец и попросил английского прелата прийти и утешить его супругу. Епископ так и сделал. Хронист Адам Эйншемский, автор Magna vita Sancti Hugonis (Житие святого Хьюго из Линкольна), рассказывает, что Хьюго нашел маленькую принцессу расстроенной, печальной и подавленной и несколькими словами он возвратил ей радость жизни. Хронист не сообщает нам, что сказал епископ Бланке, и он, вероятно, преувеличил чудесную скорость изменения ее настроения, но это подтверждает, что она с трудом приспосабливалась к новому окружению.
3 сентября поэт Жиль Парижский, каноник Сен-Марселя, подарил принцу Людовику на тринадцатилетие большую поэму собственного сочинения написанную на латыни: Karolinus, состоящую из 2.232 стихов, в которых он увещевал принца подражать образцу Карла Великого, отсюда и название. В то время это сравнение рассматривалось как чисто литературная игра, но вскоре пророчества придали ему более серьезный вид, на что Филипп Август сильно обиделся. Отец и сын были очень разными людьми. Трубадур Филипп Муске описывает Людовика как красивого подростка, "как и все из рода де Эно", который обязан своей красотой матери Изабелле, "у которой было прекрасное лицо и красивые глаза". Он родился в 1187 году, еще до того, как его отец заболел, у него были пышные волосы на голове, но здоровье было слабое. Бледный, худой и невысокий, он едва не скончался от дизентерии в 1191 году и впоследствии часто болел. Людовик остался без матери в возрасте двух с половиной лет и был на попечении бабушки во время участия отца в крестовом походе. Его образование не осталось без внимания, и его наставники Этьен Турнесский и Амори из Бена привили ему вкус к книгам, учебе и диалектике, а также некоторую смелость в религиозных вопросах, что не пришлось по вкусу его отцу. В Magna vita Sancti Hugonis (Житие святого Хьюго из Линкольна) Людовик описывается как молодой человек с ясным умом, а в цистерцианской хронике Пьера де Во-де-Серне — как "самый мягкий из молодых людей, прекрасного нрава", "приветливый и доброжелательный". Принц похоже был полной противоположностью своему отцу. Даже английский хронист Матвей Парижский, который не ценил Капетингов, описывал Людовика как молодого человека, который был "нежен и влюблен в свою жену, любил удовольствия", но "был немного слишком сладок в словах", и "малодушен и неверен в поступках".
В октябре 1200 года напряжение в Париже и при королевском дворе спало: Филипп Август достиг соглашения с папским легатом Октавиано, согласился освободить Ингебургу, которую он поселил в Сен-Леже-ан-Ивелине, и удалить Агнессу Меранскую до созыва церковного собора, который должен был принять решение об этом браке. Интердикт был снят, колокола снова зазвонили, службы возобновились, и Рождество 1200 можно было достойно отпраздновать. Затем для Бланки Кастильской начался долгий, очень долгий период адаптации, в течение которого она незаметно, но прочно заняла свое место в семейной и политической жизни Капетингов, проявив незаурядную индивидуальность для молодой девушки, которая была чужой в этой среде великих зверей феодального мира.