На самом деле, о смерти Артура ничего точного не известно. Он исчез из хроник, и все основывалось на слухах, как это часто случалось в то время. Гийом Бретонский, пользуясь рассказом одного валлийского лорда, придумал драматическую и романтическую сцену, во время которой страшный король Иоанн сам убил юного Артура в лодке посреди Сены в безлунную ночь: "Этот тиран схватил его за волосы, вонзил свой меч в его живот до рукояти и, вынув его, весь мокрый от драгоценной крови, снова погрузил его в голову и пронзил оба виска. Совершив убийство, он отошел в сторону и бросил безжизненное тело в волны реки, которые катились перед ним".
И снова мы имеем дело с чистой выдумкой. Несомненно лишь то, что Артур, брошенный или нет в Сену, исчез со сцены. Иоанну это не помогло, 1204 год стал для него катастрофой. Она началась в марте с потери Шато-Гайяра после эпической восьмимесячной осады, которую возглавил сам Филипп Август. Огромная крепость, защищавшая подступы к Руану в низовьях Сены, построенная всего пятью годами ранее, была одновременно и ключевым пунктом обороны, и символом. Гарнизон под командованием Роберта де Ласи создал огромные проблемы для осаждающих, и замок был взят только после яростного штурма. В Фонтевро Элеонора Аквитанская, узнав об этой катастрофе, умерла 31 марта 1204 года. 84-летняя женщина не смогла смириться с крахом Анжуйской империи. Ее внучка Бланка Кастильская узнала эту печальную новость несколько дней спустя.
Для Плантагенетов же фиаско продолжалось. В 1205 году Филипп Август захватил Турень и Пуату; Бретань перешла на сторону французского короля. Однако в 1206 году Иоанну Безземельному удалось собрать достаточно сил, чтобы в июне высадиться в Ла-Рошели. После быстрой кампании к югу от Сентонжа он отвоевал часть Пуату, а также Анжер, но, будучи блокированным в Туаре, в октябре согласился на двухлетнее перемирие, признав потерю Нормандии, Мэна, Турени, Анжу и Бретани. Затем он вернулся в Англию.
Филипп Август выступал главным действующим лицом этого конфликта, в котором Бланка и Людовик были лишь зрителями: им было соответственно 13 и 14 лет в начале войны, 20 и 21 год в конце. За это время Бланка была дважды была беременна, и она также узнала, что ее отец Альфонсо VIII в конце 1204 года вторгся в Гасконь с целью утвердить предполагаемые права своей жены, дочери Элеоноры Аквитанской, на это герцогство. Затея провалилась; кастильцы не продвинулись дальше Дакса и Ортеза и не смогли взять ни Бордо, ни Байонну. Начав войну Альфонсо VIII повел себя как враг короля Иоанна, который был герцогом Аквитании, и это способствовало дальнейшей интеграции его дочери в семью Капетингов.
Уроки Филиппа Августа: контроль над браками вассалов
Приобщение Бланки Кастильской к политическим делам также произошло благодаря знакомству с деятельностью правительства в королевском дворце. Хотя она не принимала участия в работе Совета, она общалась с его членами, подслушивала разговоры, могла следить за новостями и собирать слухи, особенно через своего мужа принца Людовика. Что касается управления государством, то она ориентировалась на хороший пример, поскольку следует признать, что ее свекор, при всех его недостатках, является эффективным правителем, и она имела в его лице замечательную модель феодального монарха.
Филипп Август имеет высокое представление о королевской функции, но представление очень консервативное, соответствующее апогею феодальной монархии. В своих хартиях он всегда называл себя Rex Francorum (Король Франков), титул, использовавшийся Меровингами со времен Хлодвига, тогда как более современный термин Rex Franciae (Король Франции) появился лишь позднее. Он был королем народа, а не территории, и Франция для него была королевским доменом. Остальные земли были фьефами, которыми управляли великие вассалы. Королевство — это феодальная пирамида, вершиной которой являлся он сам. Не испытывая страсти к внешним авантюрам, он никогда не претендовал на титул императора, который он мог бы получить, если бы права Капетингов на Англию были признаны. Однако несколько священнослужителей из его окружения приписывали ему это титул, начиная с Ригора, который дал ему прозвище Augustus, закрепившееся за ним в истории. Гийом Бретонский, в свою очередь, присвоил ему титул Magnanimus и без колебаний сравнивал его с Александром Македонским в своей великой эпической и биографической поэме Philippide. Жиль Римский в своем Karolinus, который написан как пособие для обучения принцев, обращается к образу Карла Великого. Поэт и историк Гелинанд из Фруамона в своей всемирной хронике от Адама и Евы до 1204 года также излагает своего рода провиденциальную королевскую идеологию, и даже валлиец Гиральд Камбрийский выражает желание видеть Францию и Англию объединенными под руководством Капетингов.