Жозефина и Зоэ, соответственно на десять и девять лет старше маленькой Фернанды, смогли дольше играть по отношению к ней роль миленьких мам и взрослых сестер. Но, как позднее сама Фернанда, они заканчивали образование в монастыре. Зоэ — пансионерка Английских дам в Пасси, откуда она пишет отцу коротенькие благонравные письма о том, что она ест сырое мясо для укрепления сил, и о том, с какими трудностями сталкивается девушка, желающая заниматься верховой ездой: манеж на Елисейских полях слишком дорог, а на манеже в Шато д'О бывают дамы из неподходящего общества. Октав и Теобальд в коллеже. Что до Гастона, уже почти взрослого, с его присутствием в семье, как мы уже видели, просто мирились, похоже, без всякой нежности, но, впрочем, и без той неприязни и смутного отвращения, смешанного с некоторой долей страха, которые умственные калеки зачастую вызывают у своих братьев и сестер. Тем не менее, Фернанда, которая об очень многом откровенно рассказывала мужу, никогда ни словом не обмолвилась об убожестве старшего брата, и это, по-видимому, доказывает, что существование несчастного Гастона было обузой для семьи.
Фрейлейн будит девочек зимой в семь утра, летом — в пять. Жанна, которая одевается медленней других, встает на несколько минут раньше. Сестры бесшумно проходят мимо отцовской спальни. Жанна спускается по лестнице на ягодицах — так она поступала до конца своих дней — что неизменно вызывает добродушные шуточки, произносимые почти шепотом. Фрейлейн и одна из горничных подхватывают калеку под руки. В дождливую погоду маленький кортеж отправляется в церковь под зонтиками в плащах и блестящих галошах; когда выпадает снег, в ход обязательно идут пальто на ватине, капюшоны и гамаши, которые из предосторожности надевают поверх ботинок. Летом картину оживляют платья младших девочек и солнечные зонтики Зоэ и Жоржины. Маленькая Фернанда семенит, замыкая шествие; впоследствии французский зять Фернанды Бодуэн, большой любитель велосипедной езды, прозвал эти мелкие шажки «коротким холостым ходом». Выходя из церкви, Фрейлейн каждый раз почтительно останавливается у могилы хозяйки.
Первый завтрак, всегда в отсутствие хозяина, едят, если можно так выразиться, по-немецки. То же касается и второго завтрака. Промежуток занят уроками, которые прерывает короткая пауза. После дневной еды двадцатиминутный отдых. Фрейлейн, расположившись в маленькой гостиной, делает вид, будто не дремлет в кресле. Старшие барышни занимаются вышиванием, Жанна вскоре обнаруживает замечательные способности в этом искусстве: ее маленькие руки, которые не могут удержать ни ложку, ни чашку, сноровисто и уверенно орудуют иглой. Девочки занимаются также росписью по фарфору и вырезанием. С двух часов опять уроки, которые длятся до шести с перерывом на прогулку и веселую минуту полдника. В шесть часов Фернанда, старшие девочки, а если это каникулы, то и мальчики поднимаются по лестнице, чтобы умыть лицо и руки теплой водой из маленького кувшина, который горничная уже поставила у каждого умывальника; старшие барышни снимают передники и повязывают волосы лентой. Жанне оказывают те же услуги на нижнем этаже, чтобы избавить ее от необходимости лишний раз подниматься по ступеням. В пятницу и субботу включают аппарат для подогрева ванной, и девочки погружаются в воду во фланелевых рубашках. Фрейлейн, которая по утрам и вечерам обливается ледяной водой, презирает этот слишком барский способ соблюдать гигиену.
За ужином г-н де К. де М. почти всегда восседает во главе стола. Если за едой разговаривают, то только по-французски, но обычно здесь царит монастырское молчание — каждый безмолвно поглощает свою порцию многочисленных блюд, вкусных, обильных и простых; нет здесь только, как мы уже знаем, свежих овощей и скупо представлены фрукты. Дети не имеют права открыть рот, пока папенька не задал им вопрос, чем он нечасто себя утруждает. Разве что время от времени неожиданно спросит, как учатся мальчики и как выполняют свои уроки старшие девочки, — и те и другие от растерянности не всегда сразу находят ответ. Но, похоже, такие безмолвные трапезы были в Сюарле традицией. В дневнике моей двоюродной бабки Ирене отмечено, что на полвека раньше четыре мадемуазель Дрион за столом не обменивались ни словом.